Что стоит за хозрасчетом?

Главная / Публикации / Что стоит за хозрасчетом?

Что стоит за хозрасчетом?

Организуя журнал, размышляя над тем, каким ему быть, мы одно знали твердо: на его страницы должен выплеснуться архив ММК — не только и даже не столько неопубликованные статьи участников семинаров разных лет, сколько хранящиеся в сотнях, если не в тысячах магнитофонных кассет записи семинарских дискуссий.

Один из маститых «семинаристов» прошлых лет высказался недавно в том духе, что, мол, десятки страниц переписанных дискуссий не являются самодостаточным текстом и не годятся даже как основа для написания статьи. Чтобы продумать и написать ее, этот «мусор» лучше всего выбросить в  корзину. Мы с такой оценкой категорически не согласны. Напротив, мы убеждены, что магнитофонный архив ММК — золотой фонд журнала.

Статья, при всем нашем уважении к этому жанру, несет в себе в форме знаниевых структур и готового к «употреблению» знания свернутое в нем мышление. Иными словами, статья оказывается в определенном смысле лишь готовым результатом проведенной работы, ее «экскрементами», тем самым «сухим остатком», на который ориентирована подавляющая часть ученых и который требуют — не получая — большинство участников ОД-игр.

Иное дело — записанные на пленке дискуссии. Мало того, что в них запечатлено Время, — Большая (в стране) и Малые (в семинарах) социокультурные коллизии. Семинарские, а затем и игровые дискуссии как суть методологической традиции хранят «дыхание» живого мышления — если оно возникает! — и мыследеятельности, складывающейся в процессе разворачивания диалога, коммуникации и столкновения  разно представленных позиций с обеспечивающими их пониманием и рефлексией. Магнитофонные записи хранят в себе прорывы к ситуативному, деятельностному знанию и, если повезет, к подлинной культурно-исторической проблеме. Именно эти характеристики и составляют, на наш взгляд, особую ценность текстов семинарских дискуссий.

Только вот как публиковать их? Сохранять ли шероховатость — даже косноязычность — живой речи? Редактировать ли предварительно? Убирать ли повторы и неизбежные уходы в сторону от стержневой темы? Ответы на эти вопросы мы надеемся получить, пробуя различные варианты и познакомившись с мнением читателей. В публикуемом ниже тексте представлено первое обсуждение — 15 октября 1987 года — оргпроекта и программы ОД-игры, заказанной руководством Производственного объединения (ПО) КАМАЗ. Данный семинар — не самый характерный для ММК — выбран нами по причине его созвучия, актуальным и ныне вопросам организации хозяйства (хозрасчета),  которым посвящены три статьи этого номера журнала. В дискуссии активно участвовали Александр Борисович Савченко (эконом географ, кандидат экономических наук, вошедший в ММК в 1982 г.), Михаил Юрьевич Украинский (в то время студент Тольятинского политехнического института, неофит Кружка) и еще трое «диспутантов», себя, к сожалению, не назвавших (мы вынуждены пометить их символами Икс, Игрек и Зет). Вел семинар Г. П. Щедровитский (в тексте Г. П.).

Г. П. — Я хочу рассказать о предстоящих играх, а вместе с тем и о той ситуации, которая у нас сложилась и которую я постепенно осознаю, может быть, правильно, а может быть, не очень. Итак, в ноябре у нас очень сложное положение, поскольку почти параллельно будут проходить три ответственные игры. С 9 по 18 ноября — во ВНИИГАЗе под руководством Сергея Попова на тему «Пути и перспективы развития головного института отрасли в условиях хозрасчета». Почти такая же тема — «Пути и перспективы развития Производ­ственного объединения КАМАЗ в условиях хозрасчета» — у меня в Набереж­ных Челнах с 12 по 22 ноября. И в последней декаде ноября будет проводить свою игру Юрий Громыко на совсем другую тему — «Социокультурные функции школ», если не ошибаюсь, в Обнинске.

Ситуация наша сложна тем, что потребует разделения живущего в достаточно жестких условиях игротехнического коллектива на две, а реально, мне кажется, на три части. И тут оказалось, что у нас грамотных и волевых игротехников сразу на три коллектива просто нет. И этим ситуация интересна, поскольку заставляет осуществить очередной эксперимент над игротехниками… Интересно, как они сориентируются, куда и кто пойдет. И у меня при этом появляется такое хорошее чувство злорадства: я хочу посмотреть, что и как будет. Но это только один их характерных симптомов. И я вроде бы уже понял на этой ситуации и на аналогичных, что надо налаживать специальную и очень интенсивную подготовку игротехников и методологов. 10 ноября в 16 часов я начну занятия с группой, которую буду готовить для методологической или игротехнической работы специально. Группа эта определена, но ее можно расширить и включить туда желающих и жаждущих. Вот такова, в общем, ситуация.

Икс — Я так понял, что есть вакансии на тренинг?

Г.П. — Не тренинговать — это первое. Вакансии можем создать, но их число определяется числом мест в этой аудитории. А вот как это будет двигаться дальше — это особый разговор: надо подумать и посмотреть, что и как делать.

Проблематизация ситуации с игрой на КАМАЗе

Г.П. — Начну я с общих, по сути дела, категориальных соображений. Тема игры: «Пути и перспективы развития Производственного объединения КАМАЗ в условиях хозрасчета». Если вы вдумаетесь в структуру самой темы, то увидите, что в ней жестко и почти прозрачно задается исходное категориаль­ное расчленение. Так это задумывалось, и вроде так это и сформулировано: линия, или траектория, развития объединения такого типа, как КАМАЗ. Сегодня это примерно треть объема работ в Минавтопроме. А ситуация на самом КАМАЗе, если говорить честно, хуже некуда, поскольку объединение вот уже лет двенадцать не может выйти на плановые показатели, сделать то, что германские, итальянские и наши инженеры для него запланировали. Мне эта ситуация кажется несуразной, я до сих пор не могу понять, почему так может происходить. Единственный ответ пока имею, его дала мне ОДИ-50: по немецким технологиям португальцы, скажем, будут выдавать столько, сколь­ко запланировано, а в Советском Союзе — 104 тысячи вместо 150 тысяч по плану, это тот максимум, на который могут выйти советские люди. И больше они, вот умрите вы тут, давать не могут.

И хотя я вроде бы понимаю, что те, кто мне так ответил, смотрели в суть дела, я все равно не понимаю, почему «малограмотные» португальцы могут, а «высоко грамотные» советские люди не могут работать с заданной немецкой технологией производительностью. Если же теперь вернуться к самим издели­ям, то коллектив очень сдвинулся за те последние два года, что мы не виделись. Сейчас, как мне объясняют, уже работники на всех уровнях — начиная с уборщицы и кончая генеральным директором — все понимают, что машины, которые они выпускают, в таком количестве не нужны. Недавно начальник научно-технического центра сказал мне, что это вообще плохая машина, в ней все узлы надо менять. Если он так говорит, то, наверное, знает, почему и что говорит. Но я этого все равно не понимаю. А, кроме того, машины эти не нужны еще и потому, что функции и назначения завода при принятии решения о его строительстве, как выяснилось, не обсуждались. В результате оказывается, что трехосные машины нам не нужны, что машины с мотором такой мощности не нужны, что машины с такой рамой не нужны, поскольку грузить нечего. А нужны маленькие машины типа «рафика».

Но это только некоторые заметки к прочерчиванию ситуации. Я возвра­щаюсь к категориальной структуре темы. Итак, надо фактически отвечать на два вопроса отдельно: что такое развитие советского производственного объединения, по каким критериям и параметрам такое развитие должно осуществляться, а дальше надо это общее понимание конкретизировать на материале КАМАЗа. И такое задание определяет ядро и сущностную часть самой темы игры. При этом надо ответить на вопрос, что такое развитие производственного объединения вообще и автомобильного в частности. Но я ставил бы вопрос еще шире: что такое развитие советского машиностроитель­ного предприятия?!

Украинский — Что такое развитие производства, вы уже знаете, осталось только конкретизировать!..

Г. П. — Миша, я понимаю глубокую иронию и скрытый сарказм в ваших словах и вопросе. Но отвечаю откровенно. Я не знаю, что такое развитие производственного предприятия и тем более такого большого объединения. Мне кажется, что ответ на вопрос о производственном предприятии невероят­но сложен и предполагает разработку многих наук, о которых наша страна и слыхом не слыхивала. Например, надо иметь теорию машин, теорию производ­ственных предприятий и много чего другого. Но наши инженерные руководи­тели так думать не могут в принципе, поскольку научных разработок и теорий, необходимых, чтобы так ставить вопрос, нет и разработка их в последние 70 лет даже не намечалась. Поэтому я начинал бы обсуждение этого вопроса с конкретных вещей, а именно с ПО КАМАЗ, и, проанализировав конкретную ситуацию этого ПО, пытался бы это все обобщать и выходить на производст­венное или машиностроительное объединение вообще… На вашем лице я вижу неудовольствие и должен спросить: я вам не ответил?

Украинский — Непонятно, в чем состоит проблематизация?

Г. П. — Вы хотите, чтобы я уже в первых строках рассказал, в чем состоит проблематизация? Я сам еще толком не знаю, я размышляю: в чем состоит проблематизация? Сегодня я хочу предложить вам перечень вопросов, над которыми надо думать, во всяком случае, тем, кто планирует ехать в Набереж­ные Челны участвовать в игре в качестве игрока или игротехника. Я не знаю, в чем состоит проблема, но знаю, что к 9 ноября ее надо определить!

Украинский — Это как в секретном приказе Сталина: людей не жалеть и ни о чем не задумываться, но к такому-то числу взять…

Г. П. — Видите ли, я, человек этой страны и довольно старый, воспитан именно в этих принципах. И для себя знаю, что если я принимаю такое решение — к 9-му числу это иметь, — то хуже ли, лучше ли, но все, что могу, сделаю. И другого пути я не знаю, Миша. Вы можете смеяться, но в этом смысл дела.

Икс — Месяца три назад вы обсуждали в нашем МТК «Геос» соотношения между процессами и говорили, что эта структура не развивается. Что с тех пор изменилось в понятии развития?

Г.П. — Тогда вы меня правильно поняли, а сейчас понимаете неправильно. Я же ни слова не сказал о развитии оргструктур, а говорю о развитии ПО КАМАЗ или о развитии машиностроительного предприятия. Вы как-то очень свободно с терминами и понятиями обращаетесь. Вы ходите от смысла к объекту и от объекта к смыслу и одно с другим все время склеиваете. То, что мы говорим об объекте, не применяется к оргструктурам, и то, что мы говорим об оргструктурах, не применимо к объекту. Это разные образования. Я говорю очень жестко по смыслу и по содержанию: оргструктуры не развиваются!.. А изменяются, стареют. Ну вот, например, я как личность, зарегистрированная в районном отделении милиции, остаюсь тождественным сам себе; во всяком случае, как человек с паспортом — с того момента, как в паспорт вклеили мою последнюю фотокарточку… И так на этот счет, с моей точки зрения, надо думать и рассуждать. Но сейчас я утверждаю другое — что в самом названии темы, в самой формулировке заложен определенный категориальный принцип разложения и вроде бы фиксируется план анализа. Нам нужно рассматривать суть возможного развития ПО КАМАЗ; на этом материале, на этом примере рассматривать суть развития подобного производственного объединения, предприятия, и это образует сущностное ядро темы игры. И другой вопрос: какие возможные линии и перспективы развития ПО КАМАЗ, или предприя­тия подобного типа надо рассматривать сначала, но безотносительно к хозрасчету? Вот это очень важно, поскольку выражение «в условиях хозрас­чета» есть внешнее условие существования такого предприятия. И не в хозрасчете лежит суть механизма структурной характеристики развития машиностроительного предприятия.

Икс — Это что, предположение или?..

Г.П. — Я бы вам отвечал последовательно: это предположение, но не просто предположение, а предположение, которое мы уже проверяли на материале одной из игр, ОДИ-56, работая на Белоярской АЭС. Атомная электростанция ведь тоже машина.

Икс — Это производство, а не машина.

Г.П. — Почему вы так говорите, это ваше предположение?

Икс — Это мой уровень понимания.

Г.П. –Я не могу с вашим уровнем понимания согласиться, у меня, видимо, другой уровень понимания, не знаю, выше ли ниже, вправо, влево, знаю только, что другой. Но атомная станция — это тоже предприятие и тоже машина. Так вот, на материале белоярской игры мы это вроде бы проверили, причем довольно сложным образом: сначала не выдвигая никакого предполо­жения, а пытаясь задать рамки анализа. Тема была по сути такая же: «Организация работ на АЭС в условиях хозрасчета». И я, думая, что другие участники игры, как и я сам, много чего получили — и в анализе ситуации, и в плане выяснения некоторых допустимых и недопустимых принципов подхо­да. А именно мы получили ту «помойку», которая существует в головах хороших или даже лучших инженеров в связи с системой хозрасчета. Мы получили очень «красивую» расстановку позиций — начиная от руководителей, администрации и кончая инженерными работниками, — позиций, которые с хозрасчетом связывают все свои мифы. Мы сумели мало-мальски прочертить ситуацию лишь после того, как в ходе этой игры провели жесткое категори­альное разделение путей и линий организации функционирования, с одной стороны, и условий хозрасчета — с другой. Поэтому я говорю: это предполо­жение уже проверено. Я еще добавлю: это и теоретически было проверено в XIX в., в частности, и Марксом, и всеми последующими «марксидами», и соответствует это современным политэкономическим и социально-политичес­ким гипотезам. Насколько я знаком с американской экономической литерату­рой, они тоже отработали эту часть, особенно в начале XX века.  Это вроде бы европейская теория. И наконец, этот принцип заложен в тематизм игры, о чем  я вам сейчас рассказываю: для меня он почти бесспорный. Но если найдутся те, кто сомневаются или отвергают этот принцип, пусть изложат свои соображения сейчас, и, может быть, я увижу другую точку зрения…

Икс — Это бесспорный практический анализ имеющей место ситуации, который зиждется на полной экономической безграмотности лучших дирек­торов предприятий.

Г. П. — Но, обратите внимание, мы всегда имеем дело с той реальностью, с которой мы имеем дело. А какие выводы мы из ее анализа делаем, зависит уже от нашей испорченности. Вы все время склеиваете разные вещи. Одно дело — нужно иметь картину ситуации, видеть все ее аспекты и для себя отвечать на вопрос, что мы видим, отвечать искренне и откровенно, не врать самим себе. А с другой стороны — мы очень напряженно работали и сделали соответствующие выводы, разобрались в категориальных предположениях, и сейчас они достаточно ясны. Но вы, бесспорно, правы в том, что я из этого исхожу, и можно рассматривать это как мою гипотезу. И это, а именно данное категориальное разложение, закладывает тематизм игры на разработку прог­раммы: должно быть самостоятельное ядро «организация функционирования и организация развития машиностроительного ПО». На этот вопрос надо отвечать отдельно и иметь свою концепцию развития советского машиностро­ительного предприятия. Эта тема сама по себе достаточно сложна, поэтому проработать ее и иметь собственное представление, независимо от того, истинно оно или нет, во всех случаях необходимо. И это будет результат — если мы его получим!

Но тема игры этим не ограничивается. Поначалу я пытался ограничиться только перспективами и путями развития такого предприятия. Я думал замкнуть эту тему на подготовку квалифицированных кадров, поскольку думаю, что самое главное условие развития советского машиностроительного предприятия — это наличие квалифицированных кадров. Но дирекция КАМАЗа не приняла моего предложения, поскольку она находится в реальной ситуа­ции, и от нее, что обком партии, что министерство требуют, чтобы все было актуально и отвечало лозунгам дня. Поэтому они готовы заниматься чем угодно, но в условиях хозрасчета, поскольку хозрасчет сегодня есть государ­ственная и партийная установка. И я  ее как таковую очень уважаю, но врать себе из-за почтения к государственной установке не хочу. В результате тему эту я принял, она теперь задается в нормальной установке, и, исходя из нее, надо сообразить, как ее разумно и осмысленно проработать.

Поэтому формулировка темы и задание на игру предполагают такое категориальное разложение: сначала ПО КАМАЗ в аспекте его нормального функционирования и развития безотносительно к хозрасчету. И это образует одну часть игры, или одну игру в многосоставной игре. А затем надо посмотреть, как нормативно задаваемое нами развитие ПО КАМАЗ, которое мы установим в этой игре, может происходить и разворачиваться в условиях хозрасчета. Какие дополнительные условия и ограничения накладывает это требование? Как в связке с реальной жизнью ПО КАМАЗ трансформируются основные идеи хозрасчета? И тогда, может быть, мы сможем ответить на вопрос, что такое советский хозрасчет вообще. Поскольку выяснилось: слова-то есть, а смысла за ними никакого.

Икс — Рассказ есть у Зощенко, «Хозрасчет» называется.

Г.П. — Зощенко гениальный писатель, он в 30-40-е годы видел уже то, что мы только сейчас начинаем понимать. Но умом Зощенко сыт не будешь, и поэтому мне хотелось бы самому с этим разобраться. В основу разработки программы игры, а также в основу проблематизации, которую я хочу осуществить с вашей помощью, кладется указанное категориальное разложение на сущностное ядро и формы организации жизни этого предприятия. Хозрасчет есть форма, причем не сама техническая форма организации деятельности и технологии как таковая. В терминологии Маркса это — превращенная форма организации, функционирования и развития. И надо еще ответить на вопрос, а какие собственно чаяния мы связываем с идеей хозрасчета? Несколько лет назад я видел совершенно шикарный спектакль «Смотрите, кто пришел — В. Арро. На мой взгляд, сейчас имеет место та же ситуация, которая была XIX в. в России, а поскольку социологи, по сути дела, свою работу не  выполняют, то весь социальный анализ нашего общества, включая стратовый или классовый, ложится на плечи писателей. Посмотрев этот спектакль, я понял, что Россия не погибла, есть писатели, которые отлично знают свое дело

и понимают, что делают. И я хотел бы сегодня кое-что из того, что почерпнуто из названного спектакля, в обсуждение вбросить.

Вы поняли с категориальным разложением? Итак, вся программа и весь проект игры строятся на этом разложении: сущностное ядро — что ее нормальное функционирование и развитие такого ПО, как КАМАЗ, и вторая часть — обсуждение превращенных форм жизни этой организации в условиях хозрасчета. Вторая часть игры имеет уже социокультурный характер. Хорошо бы в этой теме разобраться: что мы, собственно, хотим от хозрасчета, и что хозрасчет делает сегодня в нашей стране в условиях перестройки? Но это меня меньше интересует, потому что это я вроде бы понимаю. Я хотел бы на это посмотреть еще в личностном социокультурном плане: что такое хозрасчет при развитом социализме, что он с собой несет и может принести? И это кажется не менее интересным, чем нормальная организация функционирования и развития ПО КАМАЗ.

Икс — И существенно более печально…

Г. П. — А неизвестно, что печальнее: разруха на КАМАЗе столь велика…

Икс — А она что, выпадает из социокультурной ситуации?

Г. П. — Из социокультурной ситуации, замыкаемой на идею хозрасчета, да Поскольку разруха на КАМАЗе не обусловлена тем, что туда ввели или не ввели хозрасчет, там разруха собственная, имманентная, и в этом смысле характеризует ту разруху в России, которая имеет место сейчас, это бесспорно так. Но я ведь не разруху в России хочу обсуждать во второй части игры, хочу обсуждать только то, что несет с собой хозрасчет, ту разруху, которую он несет и предопределяет. Поэтому тема задает связь этих двух частей. Но ситуация, на мой взгляд, отличается тем, что здесь надо провести  разложение проблемы: выделить нормальную организацию и функционирование ПО КАМАЗ, но обсудить безотносительно к хозрасчету, поскольку развитие ПО или то, что Маркс называл развитием научно-технической организации, никакого отношения к хозрасчету, к экономическим формам не имеет. И в этом состоит смысл того, что предположения, которые я выдвигаю по принципу, не следует рассматривать вместе — их надо рассматривать поврозь. А хозрасчет привлекать как некоторую форму социально-технических отношений, как техническую форму организации. Надо посмотреть, как технические формы организации и в какой мере зависят от хозрасчета, но при этом твердо держать в уме, что хозрасчет есть только способ оформления того, что есть, и в этом смысле хозрасчетный дурак архаровец, остается архаровцем, несмотря на то что хозрасчетный.

Икс — Г.П., сейчас многие уповают на то, что хозрасчет будет предпосылкой для развития.

Г.П. — Может быть, и будет, я не знаю еще.

Икс. — А может оказаться, что, несмотря на хозрасчет, превозмогая его необходимо развиваться. Так вопрос может быть поставлен?

Г.П. — Я это фактически и утверждаю, уважаемые коллеги. Мы и так похожи на людоедов с островов Фиджи, поскольку вывалились из культуры.

А потому развиваться нам надо, с хозрасчетом, без хозрасчета, как хотите, но без развития у нас будущего нет — нет как у нации, как у народа, как у страны, как у государства. Нету будущего, а его надо иметь, ибо стыдно быть подонками без будущего. А пока я сказал только, что хозрасчет как оформ­ление некоторого сущностного содержания, а именно научно-технической Организации, заложен в оргпроекте игры. Если это понятно, то я двигаюсь дальше, но удержать то, что я сказал, необходимо. И опять же поляризоваться необходимо, если вы согласны, то можете двигаться дальше, но если не согласны, то мы должны эту тему обсуждать, проблематизировать, спорить.

После того как я произвел это категориальное разложение темы (а категориальное — это значит, что оно проецируется и на онтологию игры, и на все средства, которые будут использоваться в игре), передо мной встал вопрос, как эти два фокуса — техническую организацию функционирования и развития ПО КАМАЗ и хозрасчетное оформление — размещать во времени игры. Вот, скажем, в ОДИ-56, где была аналогичная ситуация по сути темы, я пытался двигаться от анализа хозрасчета к сущностному. Это было связано также, с необходимостью поработать с очень грамотным коллективом, не навязывая ему своих гипотез и предположений. В результате получилось плохо. Оказа­лось, что такой порядок обсуждения, по сути дела, зацементировал мозги специалистам. Они несли свои мифы, свою ахинею, связанную с хозрасчетом, вы же понимаете, что они не экономисты, они не знают, что такое хозрасчет в примитивном смысле, не говоря уже о тех политических чаяниях, которые возложил на них XXVII съезд КПСС. Это уже такие хитрости, которые и американские экономисты не понимают. В итоге получилось невероятно тяжело и трудно, и поэтому в разработку программы ОДИ-58 я заложил обратный порядок обсуждения.

В первой половине обсуждаются принципы нормальной организации функционирования ПО КАМАЗ безотносительно к хозрасчету, и это продол­жается четыре дня. А потом игра делает резкий поворот и обсуждает, по сути дела, ту же тему — организацию функционирования и развития, но уже в отнесении к хозрасчету. При этом как стыкующая их часть планируется обсуждение понятия хозрасчета. И в этом, на мой взгляд, самый трудный момент. Игра предполагает такой очень сложный поворот, где в сжатое время придется обсуждать несколько совершенно новых тем и новых действительностей — новых не только для участников игры, новых вообще для советской идеологии, науки и техники. Новых, я бы сказал, находящихся в детском состоянии. Если не считать этой пьесы Арро, я даже не знаю, что можно привлечь к анализу этой темы.

Икс — Понятие об экономических методах управления, не будет ли выходом из этой ситуации?

Г. П. — Нет. А зачем обсуждать экономические методы управления? В Советском Союзе нет и не ожидается в ближайшие 200 лет никакой экономики и никаких экономических методов управления.

Икс — А что тогда такое хозрасчет?

Г. П. — А хозрасчет — это неэкономические методы управления. Что такое на самом деле хозрасчет — на этот вопрос еще надо ответить, но что это не экономические методы, вроде бы очевидно. И не техническая сущность производства. А вот пьеса Арро интересна тем, что она искренняя и глубокая, человек хочет передать людям, о чем он думает, в отличие от наших экономистов и социологов, которые по-прежнему используют слова, чтобы скрывать свои мысли.

Савченко — Им больше нечего скрывать в отличие от 30-х годов.

Г. П. — Я с вами согласен, Александр Борисович, им скрывать нечего. Но, с другой стороны, антитеза — это описывать реальность точно и адекватно, а это так страшно, что на это могут решиться только писатели, поскольку им все равно терять нечего, они наш люмпен-пролетариат. Недавно я слышал очень красивую передачу из Караганды: корреспондент газеты спрашивал председа­теля горсовета, почему у них в городе художники в таком плохом и тяжелом положении, а тот ответил: «Мы социализм без художников построили, и дальше будем строить без них… Нам, советской стране, художники вообще не нужны». Ну, и я бы добавил: а те, которые размышляют — просто противопо­казаны. Ситуация на самом деле очень острая; то, что происходит сейчас, это  революция, и классовая борьба носит действительно резкий характер, масса людей действительно стремится разрушить все и не просто не участвовать в перестройке, а целенаправленно, с пониманием разрушать все, что рождается в стране перестройкой и развитием. Я эту свою гипотезу уже высказал. Не думайте, что это все — естественный процесс, который происходит по темноте людской. Все, что происходит по темноте — происходит, но, кроме того, есть масса людей, которые понимают, что к чему и борются всеми имеющимися у них в распоряжении средствами. Поэтому в ОДИ-58 будет все: там будет самое страшное — темнота, полная некультурность в обсуждении этой темати­ки, но там будет и злой умысел, и убийства — все будет. Мне рассказали, что пьеса Арро в Вильнюсе идет уже три года и там она кончается иначе. У нас спектакль имеет хэппи энд, а по пьесе один из героев умер от разрыва сердца, что, собственно, и должно происходить. Остатки интеллигенции должны умереть: у них нет другого пути: и с точки зрения ситуация, и по божествен­ному соизволению, мне кажется, тоже.

Украинский — Нельзя же хозрасчет рассматривать как нечто совершенно новое…

Г. П. — Миша, а почему нельзя, если это соответствует существу ситуации и дела?

Украинский — Тогда надо доказать, что это действительно соответствует.

Г. П. — Доказать? Я не буду доказывать. У вас есть другая гипотеза? Выдвигайте. Как говорил Энгельс, доказательство существования пудинга заключается в том, что его съедают. Если ваша идея разовьется и проявит себя, я постараюсь вовремя перейти на вашу позицию. Мне нужны идеи, которые будут работать, а чьи они или какие, меня это не волнует.

Украинский — Этот ход можно отработать в ситуации.

Г.П. — Пожалуйста, если вы наметили такую стратегию участия в этой игре, то отрабатывайте. Но я могу отрабатывать только то, во что я верю, и что мне кажется достаточно разумным. А отрабатывать то, что мне кажется неразумным это, на мой взгляд, неправильно. Я даже не смогу это делать качественно. Будем использовать преимущества игры: каждый может иметь свою стратегическую линию и развивать ее. Зачем силком заставлять разви­вать те или иные стратегические линии тех, кто в них не верит. Позиция моя понятна?

Икс — Позиция понятна, но техницизмом отдает.

Г.П. — Методология и есть техническая дисциплина. Она имеет свой аппендикс, нравственно-этический, но это аппендикс. Если вы занимаетесь методологическим анализом, это надо делать в первую очередь технически. Что толку в вашей морали, если она технически не оформлена. Кстати, именно по этому поводу развертываются события в пьесе Арро, хотя я твердо знаю: Христос был прав — нельзя пускать торговцев в храм. И то продолжение я понимаю, которое сегодня появилось: за торговцами идут архаровцы — терпеть не могу архаровцев. Но они мне симпатичнее старомодной интеллигенции.

Икс — А чем именно?

Г.П. — Вот интересно! А вы смотрели пьесу? Вы можете мне объяснить, почему интеллигентная женщина сдается перед архаровцем? Чем он ее так привлекает?

Икс — Я думаю, она перестала верить в какие-то принципы своей среды, ибо в наше время сама среда уже потеряла принципы.

Г.П. — Но вроде бы вы ответили на свой вопрос. Мне очень симпатичен ваш ответ, хотя ситуация мало понятна.

Икс — Мне понятна.

Г.П. — Вот мне так и объяснили: женщины это понимают. Мы обсуждали предательство женщины в этой ситуации.

Икс — Мы обсуждаем предательство представительницы определенного класса.

Г.П. — Но обратите внимание: в этом случае женщина как лакмусовая бумажка.

Икс — Может быть, но мы здесь все равно обсуждаем другое.

Г.П. — Ну да. Ну, женщина, ну предательство. Но меня как раз интересует, почему?.. С мужиками мне все ясно: они не принимают решения, как сказала женщина. Она объясняет, что ее не устраивает все это, поскольку все они мелкотравчатые. Она ведь все это время делает открыто, с вызовом. Меня все, что там показано, устраивает как ответ, я вроде бы понял и поэтому говорю, что такая интеллигенция заслуживает и прихода хама, и предательства женщины, и всего, что произошло. Вы не согласны со мной?

Икс — Нет. Я, к сожалению, отношусь с жалостью к современной интеллигенции и не считаю, что смерть — это выход.

Г.П. — Вы считаете, что я должен ваше жалостливое отношение принять?

Икс — Это моя личная точка зрения.

Г.П. — Но вы понимаете, что я говорю?

Икс Да.

Г.П. — Мне представляется, что все, что мы здесь обсуждаем, в полной мере будет относиться и к той игре, которую будет проводить Сергей Попов. Мне важно, что основное ядро нашей игры будет во втором фокусе тем же самым. Там только «Пути и перспективы развития в условиях хозрасчета» обсуждаются применительно к научно-исследовательскому институту отрас­ли. Сережа рассказывал, что руководство ВНИИГАЗ  понимает очень хорошо, что ситуация резко усложняется с введением хозрасчета, и особенности видятся в принципе так: «Ну, раньше мы были короли, делали, что хотели в своей отрасли, а теперь нас положат на пол, и будут ездить по нам на транспорте». Но мужики там умные, и они вышли на суть дела, начали задавать вопросы: что должен делать головной институт в проектном плане? Что такое знание, мы ведь знания должны выдавать, а для этого надо знать, что это такое? И рассуждают они симпатично. Уж если такие люди дошли до вопроса, что такое знания, которые их НИИ должно выдавать, и какие проекты…

Игрек — Наш заведующий кафедрой, Коротаев, озадачен одним вопросом, как сделать так, чтобы все осталось по-прежнему.

Г.П. — Честный у вас заведующий кафедрой, я проникаюсь симпатией к нему.

Зет — А у нас директор, когда узнал, что информацию можно продавать, сказал: «Нельзя теперь всех пускать за бесплатно на наши дискуссии». Но он, правда, тут же сказал, что все-таки придется много информации отдавать даром нашим коллегам, чтобы они способствовали нашему развитию.

Г.П. — Смотрите, и ваш директор до существа проблемы дошел. А ведь лиха беда начало, когда мысль проникает в чью-то голову, она просто так эту голову не оставляет. Значит, и ему уже придется думать, вашему директору, хотя бы на вечную «хохляндскую» тему, как не продешевить.

Теперь я рассказываю о программе. То, что там две части, вы уже поняли. Реализуются они так: 11.11:20.00-22.00 Установка для игротехников и мето­дологов. 12.11:10.00-11.30 Установочный доклад; 11.30-13.00 Работа в груп­пах. Самоопределение; 14.30-19.00 Работа в группах по первой теме «Понятие нормального функционирования, роста и развития современного  ПО в индустриальном обществе»; 20.00-23.00 Общее заседание по этой теме.

Примерно так же будут строиться остальные дни, только с 10 до 13 час.

будут проходить групповые заседания, с 16 до 19 часов — общее обсуждение докладов групп и дискуссии, с 20 часов — методологические консультации, и поскольку и я понял, что мыслительная работа предполагает специальную работу с игротехниками, то с 22 часов каждый день будет проводиться оргрефлексия для игротехников и методологов. Такова структура дней вплоть до 21.11, когда будут идти заключительные доклады в 10.00-13.00 и 14.30- 17.00. Теперь темы:

13.11 «Организация мыследеятельности и технологии как два структур­ных ядра функционирования и развития ПО».

14.11 «Ресурсное обеспечение функционирования и развития ПО, вклю­чая кадровое обеспечение».

15.11 «Техническое, научное и организационное обеспечение функциони­рования и развития современного производства».

16.11 «Анализ и оценка ситуации на ПО КАМАЗ». Этой темой заверша­ется первая часть.

17.11 «Понятие хозрасчета, его экономический, политический, социокультурный и исторический смысл».

18.11 «Хозрасчет как техническая форма организации работ на ПО».

19.11 «Социальные и социокультурные условия развития ПО». Здесь я имею в виду в первую очередь клубные формы жизни. И в этом также заключена моя гипотеза по поводу хозрасчета — что он нам дает, и зачем он нам нужен.

Икс — Хозрасчет представляет собой не только техническую форму Организации?

Г. П. — Это обязательно выяснится, но в этих действительностях — политической, экономической, социокультурной — должны быть свои техни­ческие формы организации, и вот хозрасчет как техническую форму органи­зации надо рассматривать во всех этих планах, и, более того, придется отвечать на вопрос, какой из этих планов главнейший. В историческом моменте, в ситуации перестройки — раз, в социокультурном плане — два, в индивидуально-личностном или социально-психологическом — три и т. д. На все эти вопросы нам придется ответить, но при этом хозрасчет рассматривать как техническую форму организации по отношению ко всем этим действительностям.

20.11 «Хозрасчет как средство развития ПО КАМАЗ».

21.11 — Заключительные доклады на тему «Пути, средства, механизмы развития ПО КАМАЗ в условиях хозрасчета. Предложения, проекты, прог­раммы».

А что такое развитие, и по каким параметрам оно должно идти, мы должны ответить раньше и до этого сущностного рассмотрения идеологии развития. К теме 19.11: я не оставляю своей старой мысли, потому что считаю, что обсуждение кадровых вопросов было бы более принципиальным и нужным, но, поскольку администрация и заказчики твердо стоят на идеологии хозрас­чета, говорю: хотите хозрасчет — нате вам хозрасчет!.. При этом я хочу обсуждать кадровые вопросы и понять, в какой мере хозрасчет обеспечивает социальные и социокультурные условия развития ПО.

Зет — Чем вторая часть отличается от первой?

Г. П. — В первой части меня интересует вопрос, каковы механизмы развития ПО безотносительно к хозрасчету — с ним или даже против него, это меня особо интересует, поскольку развивать все равно надо, даже в условиях хозрасчета. А во второй части меня интересует, что такое все-таки этот самый хозрасчет.

Игрек — Группы те же остаются?

Г. П. — Группы, я думаю, останутся теми же самыми.

Игрек — А не постигнет ли ОДИ-58 судьба одесской игры?

Г.П. — А я не знаю, может быть. Меня же критикуют за беспардонность.

Говорят, что одесскую игру я завалил, а потом свалил все на игротехников. Ну вроде бы я принял этот тезис, не потому, что он истинный, а потому, что правильный, в особенности в плане организации дальнейших размышлений. И сейчас я свою часть отрабатываю и набираюсь смелости, чтобы срубать можно было с одного удара. А вот что получится, не знаю.

Всем игротехникам придется решать не простую проблему, я хочу в результате этого эксперимента получить новые составы для трех групп игротехников. Мы уже не можем двигаться дальше с одной командой. Если так будет продолжаться как сейчас, то мы не сможем провести ни одной игры, на которой необходимо будет собраться в самые мощные группы.

То, что я очертил, то, в отношении чего ставил вопросы, образует онтологическую картину и задает набор средств, которые должны иметь игротехники для ОДИ-58 и для параллельной игры Сережи Попова. А начинать надо до игры с обсуждения, что такое хозрасчет как техническая форма организации и соорганизации деятельности и технологий. И это есть узловой вопрос для всех игр на темы такого рода. Это должно решаться до начала игры, а в игре уже реализоваться. Хотя обсуждения на эту тему с необходимостью возникнут и на игре, но получить решения по ходу игры практически невозможно, их надо везти с собой в загашнике в качестве некоторых гипотез.

При этом прошу вас держать тему «Понятие хозрасчета — исторический, экономический и социокультурный смысл». Для проработки второй части игры это — узловая тема, и она требует предварительной методологической проработки. В той формулировке, которую я сейчас дал, я высказал предпо­ложение, что смысл понятия хозрасчета будет конкретизироваться и опреде­ляться тем, на какую проекцию или на какую действительность мы относим это понятие. Но при этом я каждый раз должен говорить, что хозрасчет идеологии технического развития, кроме вреда, принести ничего не может. Я очень хорошо понимаю смысл требований хозрасчета в плане перестройки и верю, что он вполне может работать на политическую и идеологическую перестройку в нынешней ситуации. Я могу это пояснить на своем личном примере.

Еще несколько месяцев назад я вынужден был считаться с очень мощным давлением коллектива ПНИИСа, где я работаю. Коллектив очень интересный и типичный, поскольку в нем нет специалистов по той теме, по которой он должен работать, и поэтому все очень четко выполняют задания по овощной базе, колхозу и т. д., и, кроме того, старательно следят и подсчитывают, кто что делает, кто когда приходит, когда уходит, и «унасекомливают» всех, кто пытается реально — по сути дела — работать. И такое давление оказывают и на заведующего лабораторией, которая вынуждена объяснять, что должна поддерживать отношения в коллективе и, следовательно, не может допустить, чтобы кто-нибудь выделялся работой, или числом командировок, какими-нибудь сторонними лекциями и т. д. Когда же институт поставили в извест­ность, что его переводят на хозрасчет, начались весьма интересные события. Все сели и начали думать. Первый вывод, который был сделан ведущими сотрудниками и главными специалистами, состоял в том, что надо две трети сотрудников уволить, поскольку вряд ли стоит тащить их на хозрасчетных основаниях, в условиях, когда они ничего не могут делать, а те, кто работают «ли могут работать, вряд ли будут за них что-либо делать». И это был первый результат. Там есть один очень интересный сотрудник, большой любитель выпить, при этом он не стесняется в весьма нетрезвом состоянии приходить на работу и не скрывает этого. Он обладает магическими методиками расчета экономической эффективности и устойчиво выдает это разным организациям, они принимают, и никаких рекламаций нет. Ясно, что он незаменимый сотрудник в условиях хозрасчета. И вот, когда до сотрудников дошло, что человек, которого они клеймили за то, что он приходил на работу в подпитии, остается и даже, больше того, переходит в категорию отличных работников, и уже есть заказчики, которые будут платить под его методики расчета, в сознании людей все перевернулось. Они начали задавать вопрос: как же так, мы его на общем профсоюзном собрании заклеймили и уже между собой, во время нашего непрерывного чая, решили лишить характеристики, а теперь он остается, будет зарабатывать деньги и уже формирует базу заказов? Оказа­лось, что те, кто обсуждал вопрос, как не дать ему характеристики, начинают ходить и спрашивать: а нет ли у него хоть какой-нибудь работы? А он, такой сякой, отвечает: нет!.. И добавляет: мне вообще ваша характеристика не нуж­на, видел я ее в гробу!.. Тут-то все в головах у сотрудников и перевернулось. Кроме того, администрация вдруг с удивлением выяснила, что за одну оргдеятельностную игру платят тридцать тысяч, и начала считать, что если создать лабораторию игровых методов в институте, то сколько человек можно будет содержать за деньги, которые будут оставаться. Посчитали, что, если я проведу шесть игр, можно будет взять шестьдесят сотрудников, которые не знают, что им делать в институте. А на оставшиеся деньги я свою группу в двенадцать человек тоже прокормлю. Но администрация была настолько несообразительной, что начала обсуждать это с нашей лабораторией. И опять же все это заставляет переворачиваться в головах привычные догмы комму­нальности. У меня же такая позиция: мне сейчас абсолютно все равно, что там думает коллектив относительно моей характеристики. И я понимаю, что сегодня это происходит всюду, в каждом институте. Но интересует меня другой вопрос: как это теперь квалифицировать и к чему имеет отношение хозрасчет? Он что, определяет техническую организацию? Нет, техническая организация работ на ПО КАМАЗ или у нас в институте к этому никакого отношения не имеет. Изменение или революция происходит в чем-то другом. В условиях хозрасчета начинается социально-стратовая дифференциация работников на тех, которые могут выжить в условиях хозрасчета, и на тех, которые заведомо не смогут, поскольку не могут производить такой работы, которая будет кем-то покупаться или оплачиваться. И это к технической  организации работ прямого отношения не имеет.

И получается странная вещь, что эта революция непосредственно затра­гивает социально-психологическое самосознание людей. Происходит освобождение личности из-под террора профсоюзного коллектива. Происходит освобождение человека, способного работать, от террора людей, которые не могут работать, никогда не работали и определяли вследствие этого жизнь нашей страны через механизмы профсоюзного собрания и доносов: когда кто является на работу, когда кто уходит, кто был в колхозе, кто не был, кто участвовал в ремонте пионерского лагеря, кто нет и т. д. Мы от формального учета присутствия передвигаемся к каким-то более реалистичным оценкам работ, хотя это еще не оценка работ по их научно-технической значимости. И в этом смысле пример, который я привел первым, для меня очевиден, поскольку я считаю, что все эти методики расчета эффективности полная абракадабра. Я не утверждаю, что за этим не стоит какой-то научный результат, но человек этот считает экономическую эффективность чего угодно, и поэтому его методики будут покупать. А подавляющее большинство  сотрудников остаются вообще без работы, так как их продукты и результаты  никому профессионально и персонально не нужны. Я не говорю, что вообще  не нужны результаты их труда. Я очень уважаю многих этих людей, они  прекрасные мерзлотоведы, однако институт инженерных изысканий создали из института мерзлотоведения, переведенного в Магадан, а московские мерзлотоведы, естественно, остались в Москве и создали институт инженерных изысканий, хотя именно в этих изысканиях — тут я могу ошибаться — они не большие специалисты. Но выхода нет, и поэтому они занимают места, подкрепляя их общественной работой, кто председателя профкома, кто секретаря парторганизации и т. д.

Вот так возникает идеология хозрасчета — простая, жизненная, практическая, поскольку теперь придется снимать шляпу перед «артистами», которые могут продать свою продукцию, остальные просто остаются без работы. Ведь  оказалось, что М. В. Рац, доктор геолого-минералогических наук, которого заклеймили на ученом совете за то, что он «не заботился об интересах  института», он-то всегда будет иметь заказы, и его работа будет оплачиваться, поскольку внешние люди знают, что он делает и как можно использовать результаты. А те, кто его заклеймил, вынуждены просто уйти… Все это пока не имеет отношение к культурно-исторической оценке значимости работ. Хозрасчет есть прекрасное средство политической перестройки: индивид, который может работать, становится свободным от террора профсоюзной организации.

Икс — Но в условиях хозрасчета даже мерзлотовед, наверное, тоже может стать свободным?

Г. П. — Прекрасно! Тот мерзлотовед, который умеет работать продавать свою продукцию, будет прекрасно жить в нашем достославном ПНИИСе. Но, обратите внимание, хозрасчет в нашем государстве не простые люди придумали. Я удивлялся, когда имел дело с ВСНТО: они заработную плату все заработанное на заказах, а потом у них 100% накладных расходов. У вас 118%? Ну, а у кого и 120%! Это особенность советского строя ни один капиталист такого не потянул бы. Понимаете, у него есть себестоимость, и никто не мог бы платить еще сто двадцать процентов ней;

что. А в Советском Союзе запросто можно. И администрация сейчас так: «Сколько стоит ваша игра? Тридцать тысяч? Сколько там себестоимость — 28? Будете брать за игру 60. Вы найдете, кто вам будет платить 60?». Я говорю: Советское государство будет платить 60. Только за что оно будет платить 60?  Отвечают: 28 — вам за работу, 32 — нам. За что, спрашиваю? За то, что мы будем вас держать! Мы же будем получать безналичные деньги  госучреждений и переводить их в наличные… на вашу зарплату!

Значит, социально-классовая природа остается неизменной, и теперь то, что председатель горсовета делал в форме взятки, он будет брать, на законных основаниях. И не только он. Хочешь работать, хочу, — пожалуйста, работай, но денег приноси в два раза больше, чем стоит твоя  работа. Половину будешь получать ты, а половину будем брать мы за то, что  разрешаем тебе работать. И теперь я задаю вопрос: как рассматривать хозрасчета, что это такое? Если то, что я в такой резкой, утрированной форме изложил, и есть суть хозрасчета, то, что это такое и к какой действительности это все надо теперь относить? А сущностная часть где? Тогда суть экономических отношений состоит в том, что одни имеют право работать, не имеют права получать за это зарплату, а другие имеют право разрешать им  получать зарплату или не разрешать и за это берут еще 120%. Это право – их неотъемлемая собственность, и за это они будут бороться до конца.

Икс — Надо уметь и работать, и торговать…

Г. П. — Я и десять лет назад умел работать и торговать, но не имел права и  cейчас умею работать и торговать, но не имею права. Это право разрешить мне работать находится у других людей, не у меня.

Икс — Буржуазная революция у нас происходит.

Г. П. — Да что вы, как была форма феодализма, так и осталась, меняется, только эта система феодальных отношений получает соответствующее оформление в виде хозрасчета.

Икс На эти деньги они кормят большую дворню, которая их выбирает.

Г. П. — Значит, есть еще система дезинформации. И, между прочим, отличная! Уж на что я думал, что понимаю, политэкономию изучал, а  выяснилось, что ничего не понимаю. И простая суть взаимоотношений была сокрыта.

Икс — Теперь РСФСР и Прибалтика разовьются до уровня восточных республик, так как там эта модель отношений существовала достаточно давно.

Г. П. — Какая это модель?

Икс — Когда на кафедре, например, Тбилисского университета заключают хоздоговор, то деньги делят примерно в той же пропорции, какую вы только что назвали.

Г. П. — Я вот до сих пор не понимаю: я правильно на этот раз понял существо дела или нет?

Икс — Описываете очень правдоподобно, а правильно или нет, не знаю, это ваша гипотеза, но есть и другие.

Г.П. — А теперь я ставлю вопрос: так что же хозрасчет оформляет? Если хозрасчет оформляет этот тип групповых отношений, то спрашивается, какое отношение хозрасчет имеет к КАМАЗу и к развитию производства на нем.

Икс — Но если хозрасчет есть освобождение личности от террора коллек­тива, то…

Г.П. — Это же непонятно, потому что я думаю, что на КАМАЗе-то как раз есть лидеры, которые могли бы…

Икс — …сделать тот грузовик, который потянул бы советскую ракету.

Г. Л. — Естественно, и ракету бы потянул, и вообще были бы лучшие грузовики в мире.

Икс — Георгий Петрович, в вашей модели должен быть кто-то, кто купит предположительно хорошее. Мне кажется, что проблема нашей действитель­ности заключается в том, что хорошее на самом деле никому не нужно. Только очень странно получается, поскольку ваша модель отражает лишь какой-то частный случай. В Академии наук она не срабатывает, потому что первые три приоритетные статьи финансирования — это госзаказы, на них можно содер­жать кого угодно и как угодно, четвертая статья — это то, что администрация разрешает сама себе, а пятая — те же самые госзаказы или хоздоговоры, так называемые инициативные, на которые вы можете купить себе… аж  калькуля­тор! Поэтому в Академии никакой революции не будет, там коллектив будет по-прежнему клеймить, и более того…

Г.П. — Значит, мы вроде бы зацепили тему хозрасчета, и пока получается очень странно. Зафиксируем первое: идеология хозрасчета никакого отноше­ния к научно-техническому развитию не имеет, и иметь не может в принципе.

Икс — Даже в странах социализма, где имеется опыт реального хозрасчета в отличие от того, что есть у нас.

Г.П. — Итак, хозрасчет прямого отношения к научно-техническому разви­тию не имеет…

Икс — Имеет в том смысле, что подрывает его основы.

Г.П. — Да! Единственное, что он может сделать, это разрушить основы научно-технического прогресса, те остатки, которые у нас еще есть. И происходит, и должно происходить то, что описано в этой прекрасной пьесе Арро, т. е. была интеллигенция 40-х годов прошлого века. Теперь ее выпихи­вают, кто помирает от инфаркта, кто по старости, остаются одни торговцы. Красивый эпизод, когда Кинг говорит про героя, бармена: у него такие идеи есть! И тот излагает свои идеи об устройстве мира: сидят все в беседках, по знаку что-то открывается, а там весь набор что выпить. В храме остаются только торговцы. И торговцы будут устраивать свой мир. А как они могут устраивать? По типу пивного зала или бардака. Это то, что будет и что может быть. Но поведение этой женщины… Они приходят как хозяева жизни. Так я понимаю название пьесы «Смотрите, кто пришел». Мне вот чем интересна эта пьеса — проблемой партийной идеологии, почти как у Маркса, поскольку оказывается, что смысл происходивших революционных преобразований жизни вообще не касался, партийные идеологи и революционеры были в лучшем случае теми, кто вытягивал каштаны из огня для других. Приходят-то совершенно другие: парикмахер, бармен или банщик, и он командует, в какую баню вы пойдете — русскую парную или финскую сауну. Они приходят… Как красиво говорит Гена Королев: в недрах общества родилось что-то, в результате парикмахеру почему-то за стрижку 30 рублей платят. Сложилось так, он это не придумал, он здесь не при чем, сложилось так в недрах общества, и ему платят 30 рублей. Но он свободен, да еще вдобавок не лишен рефлексии. Похоже, что в этом весь смысл социально-экономического процесса: смотри­те, кто пришел! Очень точно, глубоко и прямо по Марксу. И вот теперь меня интересует, что будет происходить на КАМАЗе в условиях хозрасчета. Я понял, что те, кто могут работать, получат свободу, т. е. избавятся от террора профсоюза. Кроме того, они теперь могут уже не бояться коллектива из барменов, банщиков и парикмахеров.

Икс — Но тогда будет сверхэксплуатация…

Г. П. — Меня, между прочим, сверхэксплуатация устраивает. Я и при сверхэксплуатации не пропаду. Террор — более опасная штука. Вроде бы в этом и состоит смысл перестройки, да? Я опять перевожу это в действительность, совершенно другую: есть очень важная проблема — состояние индивида, его права и возможности в обществе. Потому я говорю себе: очень просто, раньше я не мог обсуждать свои проблемы в своем производственном коллективе и тем самым проблему производственного коллектива, потому что ему это абсолют­но ни к чему, его инженерные изыскания вообще не интересуют. И сотрудники могут ими не интересоваться, не заниматься, они приходят на работу утром, обсуждают домашние дела, пьют чай и т. д. И если я, скажем, ухожу на семинар обсуждать проблемы ПО КАМАЗ или подготовку инженеров-атом­щиков, то мне ставят минус и пишут донос: ушел с работы. Так что перестройка эта происходит в плане положения индивида. Какую же роль это все может сыграть в ситуации КАМАЗа? Думаю, что я вроде бы даже нащупал ту действительность, на которую имеет воздействие идея хозрасчета. Я пока не понимаю, как ПО КАМАЗ к этому приспособить и что это означает для него в целом.

Савченко — То, что вы скалькировали ситуацию НИИ на производственное объединение, вас не смущает? Там ведь может быть другая ситуация.

Г.П. — Почему другая? Я считаю, это — всеобщая советская ситуация, безотносительно к тому, имеем мы дело с ПО КАМАЗ или с НИИ.

Савченко — Мне кажется, не совсем так. Дело в том, что 104 тысячи грузовиков у КАМАЗа примут в любом случае.

Г.П. — Подождите, Александр Борисович, из того, что производит КА­МАЗ, работать может только 1 из 11 машин. Значит, из 104 тысяч, которые сходят с конвейера, могут работать 10 тысяч. А 10 из 11 неработоспособны изначально, с момента выпуска.

Савченко — Их сейчас же возьмут, и первого числа возьмут тоже. В лучшем случае отправят на доработку. Стало быть, ничего не изменится. Я согласен, что современная ситуация с хозрасчетом есть прекрасное средство для политической ситуации, но не более того.

Г.П. — Во всяком случае, уже «тепло». Мы уже начинаем обсуждать с вами хозрасчет, подходим к обсуждению этой темы.

Савченко — Это неправильно, потому что на игре предполагается сначала разобраться с развитием.

Г.П. — Меня все время волновал вопрос, почему руководство Латвийской республики против выборного директора РАФа, почему ему всячески мешают утвердиться? А теперь я получил ответ на этот вопрос: РАФ постоянно не выполняет своих производственных планов, хотя работает под заказ, реально на хозрасчете. Но РАФу нужно не выполнять этот заказ. Это — основа хозяйственной системы. Заказ, который получен и готов оплачиваться, не должен быть выполнен.

Савченко — Или нужно создать поток заказов, которые заведомо с большим запасом превышают возможности удовлетворения.

Г.П. — И тогда каждый заказчик готов брать РАФ, приплатив 100 рублей за машину, а иногда и 200.

Савченко — Так же, как любой КАМАЗ. Даже если половину КАМАЗа не дособрать, его все равно возьмут. Поэтому сказать, что такое хозрасчет на КАМАЗе, очень трудно. Это, может быть, очень хорошее средство проведения итальянских забастовок на ПО КАМАЗ.

Г.П. — Итак, 100 рублей «сверх» в карман чиновника на 40 тысяч машин; в условиях дефицита можно получить 4 миллиона наличными. И это есть единственный смысл и причина невыполнения производственных заданий. А смысл лишь в условиях дефицитного хозяйствования. Потому что если сделают 40100, то брать 100 рублей будет не за что, и республика теряет 4 миллиона наличными.

Икс — Лучшие люди…

Г.П. — Лучшие люди Латвийской республики. Но ведь лучшие люди никогда именно этого не допустят, поэтому если вдруг директор не будет соучаствовать в этом процессе, он не сможет сидеть на этом заводе в качестве директора, следовательно, его надо убрать во что бы то ни стало. И «лучшие» люди не постоят…

Савченко — Единственное, на мой взгляд, что сейчас может не привести к разрухе, это промтехплан, который был благополучно забыт где-то в 1965-м. Хозрасчет как технический счет, как хозрасчет квазивоенного коммунизма. Вот это еще может быть минимальным средством спасения в добавление к госприемке. А любая другая форма при произвольных ценах, дефицитной экономике, произвольном планировании приведет только к дальнейшим ухуд­шениям ситуации. Хозрасчет дополняется существованием, легализацией «полуторноукладной» экономики: это кооператив и индивидуально-трудовая деятельность, которые работают в том же направлении, как и хозрасчет, описанный выше, а, кроме того, они стратифицируют общество, потому что есть организации, где можно делать деньги, а есть, — где нельзя. Я раньше думал, что надо читать «Жемииь Жибао», чтобы знать, что будет на три года веред, а теперь понял, что мы, пожалуй, обошли КНР после этих мер.

Эти экономические меры, не решая проблем, создают дополнительные трудности, поэтому руководить становится довольно хлопотно. На последнем собрании всекитайских представителей несколько поприжали всю экономи­ческую перестройку, включая экономические зоны; там, конечно, скачок технической культуры имеет место, но это всё меры для Китая, на большом рынке это никому не нужно. Единственно, где экономические новации могут что-то дать, это ГДР, по целому ряду причин, поскольку немцы это немцы. Что касается всех остальных собратьев, говорить пока не о чем, хотя у некоторых производство работает прилично, в Югославии например. Но и там тупик, а для державы, которая хочет конкурировать на мировом рынке, это не модель. Венгры для себя моделью видят шведов, это та страна, где социальные гарантии далеко перекрывают все, что мы можем помыслить.

Больше никто никуда не прорвался. Может получиться у китайцев. При нашей бюрократической системе единственным ходом было бы поменять десять политик и добиться единства воли в государстве. Этого же нет, а пока этого нет, не будет ничего. И начинать надо было с того, чтобы создавать аппарат проведения и разработки экономической политики в стране. О чем писалось. Но это было проигнорировано, не знаю почему. Почему-то вот эта структура оказалась самой дорогой, а нужно было сделать простое, нужно было разгрузить Госплан от отраслевых балансов, передать их в функциональ­ные госкомитеты, которые держат тиски хозяйственного механизма, а Госп­лан вырабатывал бы политику с точки зрения экономического механизма.

Г.П. — Вы считаете, что Госплан не выполняет функций Госплана, потому что он другим занят. Я-то думал, что не выполняет, поскольку не может, а вы считаете, что занят.

Савченко — Тот, который есть, да, по целому ряду причин; тот, который можно было бы сделать, смог бы, видимо, при условии, что занимался бы только экономической политикой, стратегии ее реализации перекладывал бы на другие подразделения, они бы в свою очередь вырабатывали просто формы существования ее и перекладывали бы их на другой уровень. И в три пятилетки мы уложились бы. Во-первых, разобрались бы с верхним эшелоном, который разрабатывал бы и осуществлял политику. Во-вторых, разобрались бы со стратегиями, и тогда имели бы смысл все эти перестройки с министерствами, которыми у нас пытаются заниматься, а в третьей пятилетке, создав такой базис наверху, мы развернули бы массу форм существования внизу — тот самый хозрасчет, и тогда он действительно заиграл бы. А поскольку мы с хозрасчета начали, то, конечно, ничего и не получим, кроме большой катастрофы. К чему мы очень целенаправленно идем…

Г. П. — Когда вы говорите о катастрофе, это я понимаю, но каким образом, увеличив или усилив бюрократию, можно влиять, на людей — этого я не понимаю.

Савченко — Тут надо сделать экскурс в историю. Русская бюрократия справлялась, мне кажется, с организацией жизни в стране.

Г.П. — Но общество-то было буржуазным. И даже националистическая партия с буржуазной структурой ничего сделать не смогла.

Савченко Она не хотела этого.

Г.П. — Это не совсем так, кое-кто и хотел, но ничего не получилось. И буржуазная структура оставалась и при национал-социализме.

Савченко — Причем в гораздо большей мере, чем мы себе представляем. Германия вообще не напрягалась во время войны, как ни странно. Поэтому с ней англо-американские бомбардировки ничего не смогли сделать. На конец войны в Германии было несколько миллионов домашней прислуги, причем полтора миллиона были немцами, которые могли бы делать продукцию или воевать, но они не делали ни того, ни другого. Поэтому все налеты на города сводились к тому, что из третичного сектора народ уходил работать на военные предприятия, причем работать шли немцы, и по экспоненте возрастал выпуск военной техники, была грамотная бюрократия…

Г.П. — Хорошо, но что делать, если нет этой буржуазной структуры?

Савченко — Надо продолжать создавать бюрократию. Мы — это страна, в которой, по Максу Веберу, представлено два типа рациональности: ценност­ная и традиционная. И нет целевой рациональности. Мощный буржуазный уклад, который был в Германии, два типа рациональности, которые обеспечи­вала бюрократия, — ценностную и традиционную, он дополнял третьей — целевой рациональностью, и на этом держится Германия. И когда это будет в ней разрушено, тогда все и кончится. Наша задача сейчас любыми средст­вами создать этот целевой тип рациональности. Теперь вопрос: как мы этого будем добиваться? Если, развивая бюрократию, то дай бог ей здоровья. А я пока других путей не вижу. Если мы действительно научим работать бюрок­ратию целевым образом, а не ценностным или традиционным, как это происходит сейчас, то будут созданы основы для мощного рывка. И мне кажется, что задача интеллигентов в данной ситуации сделать именно это. Потому что бесполезно сейчас переходить на буржуазный путь, весь мир давно ушел от этого. Там давно все другое. Там уже передана рабочим возможность самоуправления производством в продвинутых странах капита­лизма, и в этом состоял второй и последний этап пролетарской революции. Поэтому нам пробегать этот длинный путь от мелкого лавочника до Круппа совершенно бессмысленно. Поезд давно ушел. Если кто-нибудь знает другие пути, кроме развития бюрократии, ради бога, давайте делать это. Но вот если по пожарному, то надо сделать две вещи — надо возвращаться к проектной организации работ и возрождать кредитную систему. Но этого мы делать, конечно, не будем, потому что, чтобы сделать это, надо произвести те изменения в бюрократическом аппарате, о которых я вам рассказывал, поскольку же они сделаны не были, а стало быть, не заложены ни на эту, ни на следующую пятилетку, то соответственно этого и не будет. И до тех пор, пока этого не будет, не будет ничего.

Г.П. — Поэтому мне это и не нравится.

Савченко — Георгий Петрович, а я этот тезис и не развивал.

Г.П. — Подождите, под инициативой понимается немножко другое. Пони­маете, я не боюсь немецкой бюрократии, но российской бюрократии я боюсь страшно. Поэтому я не очень понимаю ваш путь, хотя, когда вы переходите к обсуждению целевой организации, я начинаю понимать, про что вы говорите, и вижу эту возможность и этот путь.

Савченко — Мы обсуждаем пожарные меры, ведь хозрасчет тоже пожарная мера, я же не предлагаю спасение России посредством чего-то этакого, а предлагаю то малое, что мы можем сделать сейчас.

Г.П. — Я-то говорю другое, я хочу понять, а пока не понимаю ничего. Вы уже хотите идти спасать кого-то в пожарном порядке, а я пока не понимаю, что происходит. И меня больше всего интересует познавательная установка на этот счет.

Савченко — Мне нужно было противопоставиться хозрасчету в вашей редакции, в редакции тех, кто его сейчас вводит в жизнь. Я сделал это, но не более того.

Г.П. — Если я правильно понял, вы говорите, что хозрасчет не имеет никакого отношения к формам организации деятельности …

Савченко — Да, к реальным не имеет.

Г.П. — Тут я с вами согласен, и это мне вроде бы очевидно.

Савченко — Хотя в истории нашей страны было такое, когда на каждом предприятии составлялся так называемый промтехплан, который заставлял более или менее соблюдать технологическую организацию работ. Мы войну на этом выиграли, в частности, т.е. на элементарном счете того, что происходит на минимальной рациональности.

Г.П. — Понятно, вот это очень важные слова, поскольку здесь в корне видна рациональность, т.е. четкое знание того, что, происходит. Надо избавиться от вранья, прежде всего самим себе.

Савченко — И в этом смысле надо понимать ленинскую работу о хозрас­чете, написанную во времена военного коммунизма, она никакого отношения к экономике не имела.

Г.П. — Весь наш хозрасчет никакого отношения к экономике не имеет, и вообще не в этом дело. Получается, что хозрасчет, обеспечивая идеологичес­кое освобождение и право говорить правду, обеспечивает тем самым извест­ную познавательную свободу и познавательное представление о том, что имеет место. Без этого вообще ничего делать нельзя. Это — один план, очень важный и очень существенный. Дальше, вы говорите, что на КАМАЗе или даже в России много станет лучше, если будет обеспечиваться целевая организация деятельности либо целевая рациональность, или целевая рацио­нальная организация деятельности. Значит, если мы сумеем обеспечить целевую организацию деятельности и сумеем дополнить ею ценностную и традиционную, то мы уже сможем что-то сделать с разрухой. А дальше вы говорите, что, для того чтобы обеспечить эту целевую организацию деятель­ности, надо ориентироваться не на тех, кто пришел, не на цирюльников, банщиков и барменов, а на бюрократию по Веберу.

Савченко — При этом бюрократия по Веберу — это квазиновое сословие, я бы условно их назвал проектировщиками…

Г.П. — Значит, к этой бюрократии вы относите то, что называется технолократией. Не в смысле оппозиции «технократия против гуманитариев», а в смысле технократы и гуманитарии, т.е. должны быть ИТР, которые выступают как придаток бюрократии.

 

Савченко — И в этом смысле меняют ее социальный статус, формируя новое сословие. И пока нового сословия не будет, не будет никакой реальной перестройки, ибо все социальные сдвиги должны подкрепляться возникнове­нием нового сословия. Пока мы имеем только один слой в стране, а именно слой тех, кто связан с госприемкой. Госприемщики для меня — это единствен­ные провозгласники перестройки.

Г.П. — Но они же наемники и вымогатели; те — кто берет взятки в условиях дефицита.

Савченко — Так точно. Вот именно столько и стоит сейчас перестройка.

Г.П. — Такова ее ценность. Вы говорите, у нас есть технократия, партократия, и это есть носители целевой организации, а других у нас в стране нет.

Савченко — Партократия есть, а технократов пока нет, их надо создавать, вроде старой российской инженерии, только они должны быть не инженерами, а менеджерами и проектировщиками, могут даже в форме ходить.

Г.П. — Вы ставите сложные вопросы в направлении обсуждения проблемы развития ПО КАМАЗ в условиях хозрасчета. Если все это представить как развитие ИТР на КАМАЗе и оформление профессиональных групп, а вы даже говорите — сословий, то можно тогда будет справиться и с задачами развития на КАМАЗе тоже.

Савченко — Да, сейчас технократы зажаты между двумя шкафами: с одной стороны, бюрократы в нынешней редакции, которые участвуют а перераспре­делении, с другой — те, кто стрижет, бреет или под забором валяется. Вот до тех пор, пока технократия не станет оформленной силой, не будет в стране вообще ничего.

Г.П. — Ладно, кое-что я сегодня понял, и думаю, что наше обсуждение кое-что прояснило в самой проблеме — как она стоит для КАМАЗа и для нынешней ситуации перестройки. Это надо все продумывать, проводить анализ идей хозрасчета в тех планах, которые мы здесь обозначили, и постараться это прояснить. У нас для этого есть примерно две — три недели.