Системный анализ в «Кратиле» Платона и системно-структурная методология

Главная / Публикации / Системный анализ в «Кратиле» Платона и системно-структурная методология

Системный анализ в «Кратиле» Платона и системно-структурная методология

 

  1. Введение

 

Главным мотивом к написанию этого текста послужила неудовлетворенность состоянием системно-структурной методологии – ССМ, разработанной ММК. Дело в том, что ССМ «замерзла» в 1980-х годах и только сейчас намечаются попытки ее дальнейшей разработки, инициированные П.Г. Щедровицким и В.Г. Марача. При этом, методы системного анализа и соответствующие «первое» и «второе» понятия системы, канонизированные в ММК, на мой взгляд являются неудовлетворительными и скорее всего будут служить препятствием в дальнейших разработках. Именно с последним обстоятельством и связана настоящая статья, целью которой, в силу ограничения места, является критика только «первого» понятия системы.

 

В «Кирпиче» (Щедровицкий 1975) и своих лекциях по управлению Г.П. Щедровицкий (Щедровицкий 1981, 1988) описал метод системного анализа, принятый в ММК. Сопоставив этот метод с моей реконструкцией метода Платона, я обнаружил, что в схеме Щедровицкого многие необходимые составляющие системного анализа опущены. Именно опущены, а не упущены, поскольку все они были Георгию Петровичу хорошо известны, но по каким-то соображениям, скорее всего ситуативным, он их в описание метода не включил. К сожалению, именно этот «урезанный» метод и соответствующие онтологические представления были канонизированы в ММК. Если я в своей оценке прав,  то и «второе» понятие системы, основанное на «первом», также должно быть пересмотрено. Но это уже тема другой статьи.

 

В соответствии с поставленной целью, я начну с важного вопроса об онтологическом статусе систем. Затем я предложу реконструкцию метода системного анализа Платона в «Кратиле». После этого, сопоставив методы системного анализа Щеровицкого и Платона я предложу конфигурирующую схему метода системного анализа и соответствующее «первое понятие» системы.

 

 

  1. Онтологический статус систем

 

Обычно под «системой» понимается сложное единство (целое, целостность), образованное совокупностью частей (элементов, компонентов) и их соотношений (связей, взаимодействий). Естественные науки и натуралистическая философия рассматривают системы как особые реальные объекты, а ученые верят, что они изучают реальные системы — физические, биологические, психологические, социальные и т.д.,  кибернетические «машины» или различные организационные системы управления. Такая натуралистическая трактовка систем приводит к целому ряду затруднений и парадоксов (Dubrovsky 2004). Системодеятельностная методология отрицает реальное существование систем. Она рассматривает систему как особый тип представления объекта мышления. Ее, прежде всего, интересуют способы, методы, процедуры и средства мышления, результатом применения которых и является системное представление сложного объекта:

 

Когда сейчас характеризуют “систему” (будь то содержание понятия или объект), то говорят обычно, что это сложное единство, в котором могут быть выделены составные части – элементы, а также схема связей, или отношений, между элементами – структура. За этим определением мы как бы непосредственно видим объект, составленный из элементов и связей между ними; то, что мы видим, и есть онтологическая картина системного подхода. Но сама онтологическая картина, как мы уже видели выше, снимает, “свёртывает в себе” все процедуры и способы оперирования, которые мы применяем к различным знаковым элементам научных предметов, воспроизводящих объекты в виде систем. И именно они должны быть раскрыты, если мы хотим определить категории системного подхода (Щедровицкий, 1975/1995, с. 249).

 

Отвергнув статус системы как реального объекта, системодеятельностная методология, будучи мышлением о мышлении о мире, встает перед вопросом: принадлежит ли понятие системы мышлению о мире, мышлению о мышлении, или им обоим?

 

Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим следующий пример. На одной из лекций моего курса “System Analysis and Design” я попросил своих студентов сформулировать определение системы, и в ответ услышал, с различными вариациями, что «система это сложное единство, образованное элементами и их связями или взаимоотношениями». Тогда я спросил, а являются ли системы реально существующими. И все хором ответили, что конечно. Я попросил привести пример реальной системы. Один студент указал на компьютер на моём столе. Я заметил, что всё что я вижу на моём столе – это вещи, которые мы называем материнской платой, клавиатурой, мышкой, монитором, принтером, и пр. и соединяющие их провода. На это студент ответил, что все эти вещи, соединённые вместе и образуют систему компьютера. Я возразил, что, если системы реальны, то согласно сформулированному ими определению системы, здесь на столе должны находиться элементы, связи и целостность, а их я и не вижу и физически задействовать не могу. Ведь с таким же успехом любой случайный набор как-то соединенных вещей можно назвать системой, образованной элементами и связями. Это будет очевидно просто произвольное навешивание терминов.

 

Студент ответил, что если я включу мой компьютер, то клавиатура, мышка и микрофон начнут функционировать как входные устройства, передающие сигналы на входе по кабелям к материнской плате, которая как процессор будет перерабатывать их и результаты посылать на выходные устройства – монитор и принтер, и что все они — компоненты системы компьютера. Когда я сказал, что никаких входов, выходов, процессов переработки данных и даже электрических сигналов не вижу, т.е. не вижу того, что вы называете компонентами вашей реальной системы, студент объяснил, что я не должен их видеть или физически задействовать, я должен о них знать, поскольку именно так представлена система компьютера и ее составляющие в электронике и компьютерной инженерии. Заметьте, что студент признал, что системы не реальные вещи, которые можно воспринимать или физически задействовать. Теперь он говорит, что системы – знания о реально существующем, а более точно теоретические понятийные конструкции. Иными словами, системы, согласно данному представлению (заметьте, также неверному) принадлежат не реальному миру, а мышлению о мире, или тому, что Кант называл «рассудком».

 

Я все же продолжал упорствовать, “не понимая” какое отношение входы, выходы, и перерабатывающее устройство имеют к системе компьютера с её единством, элементами и структурой. Студент ответил, что входы, выходы, перерабатывающее и запоминающее устройства как раз и являются элементами системы компьютера. Стоит мне отсоединить любой из этих элементов, и компьютера не станет. Только все эти элементы, связанные в единое целое и функционирующие координировано, образуют то, что мы называем “компьютерной системой.

 

Обратите внимание, что если, согласно теории компьютеров (мышлении о мире), образующие компьютер устройства-вещи, характеризовались как концептуальные составляющие компьютера – входы, выходы, арифметическое устройство и др., то теперь сами эти составляющие характеризуются как элементы, целостность и связи уже из следующей рефлексивной позиции. Теперь и входы, и выходы, и процессор, и провода являются элементами, сам компьютер сложным единством, а связи это то, что объединяет элементы в целое. Другими словами, сами системные понятия непосредственно применимы лишь к «знаниям», а точнее к теоретическим представлениям о мире, и уже через посредство их к миру. Системные понятия принадлежат рефлексивному уровню по отношению к теоретическим представлениям, т.е. к уровню мышления о мышлении, или уровню, который Кант называл «разумом».

 

Вышеприведенные соображения приложимы к любому предмету. Можем ли мы рассматривать кошку как систему? Вот эту мою кошку я могу как вещь взять на руки и погладить. У нее есть части – органы, которые мы тоже могли бы увидеть и потрогать при определённых обстоятельствах. Мы можем выйти в рефлексивную позицию, ведь мы знаем, что кошка является живым организмом, состоящим из различных органов, работающих определённым образом и взаимодействующих между собою. Ни организма ни органов, ни взаимодействий мы видеть или потрогать не можем, т.к. они теоретические понятия – мыслительные фикции. Это мы знаем, что сердце обеспечивает кровообращение, а печень очищает кровь. И зная все это, мы уже из следующей рефлексивной позиции, рассматривая живой организм как теоретическую конструкцию, говорим, что он является системой или единством, состоящим из взаимосвязанных элементов–органов, координированные действия которых и образуют живой организм кошки. Все это мы и имеем ввиду, когда в обыденной речи, мы говорим, что кошка является системой.

 

Но если кошка является чувственно единым целым, то, например, семья – это чувственно множественное целое? Мы видим женщину, мужчину, мальчика и девочку. Где система? Только зная, что такое семья, т.е. имея понятие о семье, мы можем установить, что эти мужчина и женщина – супруги, он её муж, а она — его жена, а мальчик и девочка – это их дети. Мы говорим, что семья является системой, её единство определено социальным институтом брака, а муж, жена и дети – это её элементы, связанные взаимными чувствами и обязанностями.

 

Вопрос об онтологическом статусе системы был впервые поставлен Иммануилом Катом в «Критике чистого разума». Согласно Канту, система есть концепция разума (Кант 1781/1964, с. 689), рефлексивно относящегося к рассудку, как своему предмету (с. 689).

Как таковая, система непосредственно к чувственным объектам не применима, а может применяться к ним только через посредство рассудочных понятий:

 

Разум никогда не имеет прямого отношения к предмету, а имеет всегда отношение только к рассудку и посредством него — к своему собственному эмпирическому применению; следовательно, он не создает никаких понятий (об объектах), а только упорядочивает их и дает им то единство, которое они могут иметь при максимальном своем расширении (с. 552)

 

При таком понимании система является формой организации рассудочных понятий, и, следовательно, не может непосредственно приписываться объектам чувственного опыта:

 

Под системой же я разумею единство многообразных знаний, объединенных одной идеей. А идея есть понятие разума о форме некоторого целого, поскольку им a priori определяется объем многообразного и положение частей относительно друг друга (с. 689).

 

Эта точка зрения Канта на онтологический статус системы, может быть переведена на системодеятельностный язык следующим образом: система есть форма мышления о мышлении о деятельности:

 

Я всегда говорил, что есть категории «бытийные» и категории формальные. Так вот система и структура – это категории формальные. Хотя система и может существовать как объект, она не является бытийной категорией, потому что это будет существование только как идеального, а не реального объекта. В отличие от этого для меня деятельность и ее категория являются «бытийными» (Г.П. Щедровицкий, Анналы ММК: 1972 (1), с 40).

 

Принятие такого онтологического статуса систем предполагает различение в «Кратиле» Платона по крайней мере трех слоев рассуждения – (1) рассуждений о единичных объектах, (2) о соответствующих предметных представлениях и (3) формально–системных представлений и понятий. Используемое нами исходное представление о системе, выраженной в, пока сознательно не очень определенных, формальных категориях «единства», «частей» и их «соотношений», как и сами эти категории, будут уточняться по ходу статьи.

 

 

  1. 3. Метод системного анализа в диалоге Платона «Кратил»

 

3.1. Вводные замечания

 

Диалог Платона «Кратил» принято считать «незначительным» и даже «случайным» (Taylor, A.E. 1986) произведением Платона. Насколько мне помнится в образовательный список, рекомендуемый новым членам ММК, он не входил. Мое внимание к этому диалогу привлекло замечание одного из комментаторов, в котором он выражает недоумение, по поводу следующих слов Сократа: «… мудрость, которая сегодня так внезапно сошла на меня не знаю откуда … сегодня уж мы позволим себе воспользоваться этой мудростью» (Платон «Кратил», 396 с). На мой взгляд, «Кратил» – весьма значительное произведение, важное в целом ряде отношений, особенно если рассматривать его в презентистской системодеятельностной перспективе.

 

Такое рассмотрение конечно требует предельной осторожности в интерпретации текста. Свою интерпретацию я буду обильно снабжать цитатами из «Кратила», чтобы читатель имел возможность контролировать ее по ходу изложения. Кроме того, описанный мною здесь метод системного анализа следует рассматривать как мою реконструкцию, того, что проделал в этом диалоге Платон. Он в основном использовал термины непосредственно относящиеся к речи–говорению, выражениям, словам, или именам, и их составляющим. Следовало ещё соотнести эти термины с языком системного анализа. Этот перевод существенно облегчался двумя обстоятельствами. Первое – это то, что Платон вел свое рассуждение в обычном для древних греков «деятельностном ключе». Второе – это то, что Платон, хотя и не использовал термин «система», рефлексивно обсуждал свои действия в терминах «единства», «целого», «части», «элемента» «сложного», «простого», «разложения», «сочетания» и др. и даже формулировал соответствующие принципы.

 

3.2. Предпосылки рассуждения в диалоге «Кратил»

 

Одни авторы считают, что «Кратил» посвящен проблеме происхождения языка (Hamilton, E. and Cairns, H., Eds 1989), другие считают, что главной проблемой является функции и употребление языка (Taylor 1986). Согласно А.Ф. Лосьеву (2006) диалог посвящен «теории различных степеней присутствия идеальных сущностей в человеческом сознании». В этой статье я постараюсь показать, что «Кратил» посвящен обсуждению важнейшей проблемы соотношения мышления (познания, знания) и речи. Формулировка этой проблемы меняется в ходе диалога. В начале диалога эта проблема сформулирована как проблема естественного/искусственного происхождения речи, которую Платон сводит к происхождению слов или «имен» — создаются ли имена, согласно природе именуемых вещей (точка зрения Парменида и Гераклита) или по соглашению (точка зрения Протогора)?

383 а Гермоген. Кратил вот здесь говорит, Сократ, что существует правильность имен, присущая каждой вещи от природы, и вовсе не та произносимая вслух частица нашей речи, которой некоторые из нас договорились называть каждую вещь, есть имя, но определенная правильность имен прирождена и эллинам,а-b и варварам, всем одна и та же.

Прежде чем непосредственно приступить к анализу этой проблемы, Сократ заручается согласием участников относительно оснований рассуждения. Во-первых, полагается объективность (не зависимость от субъекта) вещей и явлений:

386 а … ясно, что сами вещи имеют некую e собственную устойчивую сущность безотносительно к нам и независимо от нас и не по прихоти нашего воображения их влечет то туда, то сюда, но они возникают сами по себе, соответственно своей сущности.

Во-вторых, полагается объективность действий (собственная их «природа») в «нормативных» терминах должного и правильного в отношении самого действия, предмета действия и орудия действия:

387 а В таком случае и действия производятся в соответствии со своей собственной природой, а не согласно нашему мнению. Например, если бы мы взялись какую-либо вещь разрезать, то следует ли это делать так, как нам заблагорассудится, и с помощью того орудия, какое нам заблагорассудится для этого выбрать? Или только в том случае, если мы пожелаем разрезать вещь в соответствии с природой разрезания, то есть в соответствии с тем, как надо резать и подвергаться разрезанию, и с помощью какого орудия, данного для этого от природы, – лишь тогда мы сможем эту вещь разрезать и у нас что-то получится, и мы поступим правильно? И с другой стороны, если мы будем действовать против природы, то совершим ошибку и ничего не добьемся?

Затем Сократ подводит под представление о действии речь («говорение») вообще и «давание имен», в частности. Давание имени есть действие, предметом которого является вещь, а следовательно, называние не произвольно, но должно соответствовать природе вещей. Эта и есть гипотеза, из которой Сократ исходит в своем рассуждении, став на сторону Гераклита и Парменида (и Кратила):

387 b-d А говорить – не есть ли одно из действий? … Или же если он станет говорить так, как нужно сказать или должно быть сказано в соответствии с природой этого действия и с помощью того, что для этого природою предназначено, то тогда лишь у него это получится и он сумеет что-то сказать, а в противном случае совершит ошибку и ничего не добьется? … А давать имена – не входит ли это как часть в нашу речь? Ведь те, кто дает имена, так или иначе говорят какие-то слова. … Следовательно, и давать имена тоже есть некое действие, коль скоро говорить было действием по отношению к вещам? … Эти действия, как мы уже выяснили, существуют безотносительно к нам и имеют какую-то свою особую природу? … В таком случае и давать имена нужно так, как в соответствии с природой вещей следует их давать и получать, и с помощью того, что для этого природою предназначено, а не так, как нам заблагорассудится…

Далее Сократ предлагает рассматривать имя как орудие обучения и распознавания вещей:

388 а-b И что нужно называть, нужно назвать с помощью чего-то? … Следовательно, и имя есть какое-то орудие? … Коль скоро имя есть некое орудие, то что мы делаем, давая имена? … Может быть, мы учим друг друга и распределяем вещи соответственно способу их существования? … Выходит, имя есть некое орудие обучения и распределения сущностей, как, скажем, челнок – орудие распределения нити?

В обучении имя употребляется как орудие нормировки. Учитель принимает название как закон и вменяет его употребление ученикам. Поэтому создатель имен выполняет роль законодателя[1] (мы бы сказали «нормировщика»). Эта роль предъявляет два основных требования к создателю имен – он должен обладать (1) авторитетом «законодателя» и (2) мастерством эксперта:

388 d Ты не знаешь, кто передал нам имена, которыми мы пользуемся? … Не кажется ли тебе, что их дал закон? …е В таком случае учитель, когда пользуется именем, пользуется трудом законодателя? … Таким образом, не каждому человеку, Гермоген, дано устанавливать имена, но лишь такому, кого мы назвали бы творцом имен. 389 а Он же, видимо, и есть законодатель, а уж этот-то из мастеров реже всего объявляется среди людей.

Авторитет, или легитимную власть, мастер получает создавая имена в соответствии с «образцом», или идеей (είδος) имени («представлением об имени как таковом»):

389 d Создавая и устанавливая всякие имена, он должен также обращать внимание на то, что представляет собою имя как таковое, коль скоро он собирается стать полновластным учредителем имен.

Рассматривая имя как орудие, Платон уподобляет именование созданию орудий. Он отмечает, что разные мастера имен, эллины или варвары, создавая имя как орудие, воплощали его в материале различных звуков и слогов, именуя при этом одну и ту же вещь:

389 e И если не каждый законодатель воплощает имя в одних и тех же слогах, это не должно вызывать у нас недоумение. Ведь и не всякий кузнец воплощает одно и то же орудие в одном и том же железе: он делает одно и то же орудие для одной и той же цели; и пока он воссоздает один и тот же образ (ίδεα), пусть и в другом железе, это орудие будет правильным, сделает ли его кто-то здесь или у варваров. Так? … 390 а Следовательно, ты так же судишь и о законодателе, будь он здешний или из варваров. Пока он воссоздает образ имени, подобающий каждой вещи, в каких бы то ни было слогах, ничуть не хуже будет здешний законодатель, чем где-нибудь еще.

Возможность различной звуковой реализации имени позволяет Сократу различить звуковой состав имени и его значение – обозначаемую именем сущность вещи, и тем самым разделить речь и мышление (знание, или представление, о вещи). Законодатель имен владеет идеей имени и способностью воплощать имена в звуках, а диалектик – знанием сущностей вещей. Поэтому мастер должен создавать имена в кооперации с диалектиком:

390 d Значит, плотнику должно изготовлять руль под присмотром кормчего, если он намерен сделать хороший руль? … А законодатель, видимо, должен создавать имя под присмотром диалектика, если он намерен как следует установить имена?

Платон иллюстрирует разделение речи и мысли (знании, или представлении, о сущности вещей) рассматривая «этимологию» длинного ряда имен, которые люди создают на основании  независящих от этих имен знаниях о вещах: «… будем рассуждать о людях и выяснять, какое представление о богах те имели, когда устанавливали для них имена» (401 а). Проиллюстрируем это на примерах имен двух богов – Афины и Гермеса. (Эти примеры также дадут читателю этой статьи понять почему, по замечанию А.Ф. Лосьева, лингвисты пожимают плечами, читая «Кратил»). Первый пример: происхождение имени Афины «Паллада»:

406 d Да ведь иногда ее называют еще Палладой. … Так вот, я думаю, правильно было бы считать, что это имя ей дано от «пляски с копьем и в латах». e Ведь когда кто-то либо сам воспаряет над землей, либо что-то подбрасывает руками, то мы называем это одним и тем же словом (πάλλειν, πάλλεσθαι), не различая, сам он прыгает или что-то подкидывает.

Второй пример – «Гермес», интересен еще и тем, что в нем специально рассматриваются термины «мысль» и «речь» и их отношения:

408 а … Мы уже говорили, что «эйрейн» (εΐρειν) означает «пользоваться словом», а Гомер часто употребляет слово «эмэсато» (έμήσατο), что значит «измыслил». Так вот из этих двух слов законодатель и составил имя бога, который измыслил речь (λέγειν) и слово (λόγος) (ведь «эйрейн» – то же самое, что и «легейн» (λέγειν)), как бы говоря: «Люди добрые! Тот, кто измыслил речь, по праву может называться у нас Говоремыслом (Είρέμης)  «.b Теперь же для красоты, я думаю, мы произносим это имя как «Гермес».

В отличие от генеза, в плане функционирования, имени как орудия, по разному реализованная в звуках сущность имени (речь) и сущность обозначаемой именем вещи (мысль) объединены за счет особого действия имени – имя выражает сущность вещи:

393 d А теми же ли слогами или другими будет обозначено одно и то же – не имеет значения. И если какая-то буква[2] прибавится или отнимется, неважно и это, доколе остается нетронутой сущность вещи, выраженная в имени. … и пока имя выражает вложенный в него смысл, оно остается правильным для того, что оно выражает.

Этот принципиальный «поворот» от роли имени как орудия в действии к имени совершающему собственное действие – выражение сущности вещи – позволяет рассматривать имя (и речь) безотносительно к его функциям по отношению к другим вещам, а значит как самостоятельную сущность, самостоятельный предмет анализа. Как подчеркивал Аристотель:

Всякий предмет определяется совершаемым им действием и возможностью совершить это действие; раз эти свойства у предмета утрачены, нельзя уже говорить о нем как таковом: останется только его обозначение» (Политика, Книга 1, 1253а 20-25).

 

Схема 1. Имя как идеальный объект – предмет системного анализа.

 

 

Схема 1 изображает имя как идеальный объект – единицу речи (мы рассмотрим этот вопрос более подробно), а следовательно, в соответствии с принятым нами онтологическим статусом системы, имя (и речь) может служить предметом системного анализа.

 

Системный анализ является одним их методов решения проблемы сложности. Поскольку стоящая перед Платоном в «Кратиле» проблема сложна – «узнать вещи такого рода трудно» (384 b) – для преодоления этой сложности он и предпринимает системный анализ речи, метод которого включает целый ряд этапов.

3.4. Этап 1 – Задание сложного объекта как единства

Платон рассматривает речь, или сообщение, как целое и составляющие её выражения и слова, или, имена, как орудия коммуникации и обучения:

434 e …произнося какое-то слово, я подразумеваю нечто определенное, ты же из моих слов узнаёшь, что я подразумеваю именно это? … 435 И если ты узнаёшь это тогда, когда я произношу какое-то слово, то можно сказать, что я как бы сообщаю тебе что-то?

Речь может быть истинной или ложной. Чтобы быть эффективным орудием, речь должна быть истинной:

385 b Тогда ты мне вот что скажи – случается ли тебе о чем-нибудь говорить: это истинно сказано, а это ложно? …А посему одна речь может быть истинная, а другая ложная? … В таком случае тот, кто говорит о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, говорит истину, тот же, кто говорит о них иначе, лжет?

Другими словами, в исходном пункте системного анализа Платон задаёт речь как сложный объект, или Единство (многообразия выражений, слов, имен и пр.) через её действие – выражение сущности вещей и его основную характеристику-параметр – истинность с его значениями истины и лжи. Если сущность выражена правильно – речь истинна, если неправильно – ложна. Именно относительно этих действия и его параметра истинности и проводится весь системный анализ.

 

Легко видеть, что такой способ задания Единства сложного объекта соответствует тому«главной задачей системного анализа» — «установление формальных соответствий между процессом в целостном объекте и процессами в его частях» (Щедровицкий 1975/1994 с. 253). Поскольку, у истинной речи все части должны быть истинными, чтобы установить условия истинность речи, следует разделить ее на составляющие и выяснить условия их истинности.

 

3.5. Этап 2 — Пошаговое разложение Единства на Единицы.

 

3.5.1. Пошаговое разложение речи на выражения, а выражений на отдельные слова

 

В «Федре» Платон формулирует принцип, что объект следует делить «на естественные составные части, стараясь при этом не раздробить ни одной из них, как это бывает у дурных поваров». Ключ к «естественному» делению речи на части Платон дает, описывая противоположную процедуру составления целой речи из частей, которую характеризует как реконструкцию того как это было сделано и оставлено древними:

 

425 а-b Далее из слов и выражений мы составим некое большое, прекрасное целое наподобие живописного изображения, а затем и все рассуждение – по законам искусства присвоения имён, красноречия или как бы его ни звать. Скорее же не мы – это я просто увлёкся: так составили имена ещё древние, и в таком виде они и посейчас остаются.

 

Другими словами, в соответствии с тем, как построена речь древними «по законам красноречия», Платон делит речь «на естественные составные части» в порядке обратном построению, осуществляя по крайней мере два шага – (1) «все рассуждение» он делит на  «выражения», а затем (2) «выражения» – на «слова», или «имена».

 

Поскольку предполагается, что истинность всей речи зависит от истинности ее частей, которые могут быть истинными и ложными:

 

385 c Сократ. А истинная речь истинна целиком или при этом части ее могут быть неистинными?

Гермоген. Нет, и части тоже будут истинными.

Сократ. А как? Большие части будут истинными, а малые – нет? Или все будут истинными?

Гермоген. Все. Я по крайней мере так думаю.

Сократ. Так вот: то, что ты называешь малой частью нашей речи, отличается от имени?

Гермоген. Нет. Имя и есть наименьшая часть.

Сократ. И предполагается, что имя есть часть истинной речи? Можно, значит, говорить об имени истинном и ложном, раз так можно говорить о речи?

 

3.5.2. Пошаговое разложение составных слов на простые

 

Рассмотрев этимологию многочисленных слов, Платон отмечает, что многие их них оказываются составленными из других слов – являются «сжатыми выражениями» (421 а-b). Например:

422 а… мы говорили, что имя «добро» состоит из «достойного удивления» и «быстрого». Так  вот мы могли бы сказать, что «быстрое» состоит из других слов, те же – из третьих.

Следовательно, чтобы установить истинность составных слов, их следует как выражения последовательно разлагать на составляющие, пока этими составляющими не будут уже простые слова, далее на другие слова неразложимые, и показать истинность последних:

 

421 d Вдумаемся же: если кто-то непрестанно будет спрашивать, из каких выражений получилось то или иное имя, а затем начнёт так же выпытывать, из чего эти выражения состоят, и не прекратит этого занятия, разве не появится в конце концов необходимость отказать ему в ответе? … 422 а Не тогда ли, когда дойдет до имен, которые уже выступают как бы в качестве первоначал, из которых состоят другие имена и слова? Ведь мы не вправе подозревать, что и они состоят из других имён, если они действительно простейшие. … b Но если мы возьмём слово, которое не состоит ни из каких других слов, то мы вправе будем сказать, что подошли здесь к простейшей частице, которую уже не следует возводить к другим именам.

 

Таким образом, в результате пошагового разложения речи на части, мы получаем ее иерархическую организацию, основанную на отношениях включения и со-включения, в которой большие части включают меньшие части, соотносящиеся как со-включенные; и истинность всей этой организации зависит от истинности простых слов.

 

3.5.3. Единицы и элементы

 

Принципиально важно, что достигнув уровня простых слов, Сократ и его собеседники оказываются в тупике. Действительно, если установление истинности речи предполагает установление истинности её частей, то истинность целого и всей иерархии частей зависит от истинности простых частей– простых слов. Но как установить их истинность? Ведь для выяснения истинности простых слов, разложение их на составляющие слова уже не работает «и нужно уже другим каким-то способом рассматривать, в чем состоит их правильность?» (422 b). Но прежде, чем рассмотреть решение Платоном этой «тупиковой» проблемы, рассмотрим принципиально важное для системного анализа различение двух типов системных составляющих – единиц и элементов.

 

Давно известное в ММК различение Единиц и Элементов, именно как различение, впервые было введено Платоном в «Кратиле». Правда, Платон термина «единица» не употреблял, а в обоих случаях употреблял термины «часть» и «элемент», при этом чётко различая эти два типа частей. Термины «единица» и «элемент» мы заимствовали у Л.С. Выготского, который, в свою очередь, заимствовал их у гештальт психологов. Единицы – это такие части, которые сохраняют качество Единства и осуществляют тот же тип действия, что и Единство, а элементы – это такие части, которые качеством единства уже не обладают, т.е. тип их действия качественно отличен от действия Единства.

 

Платон, характеризует как составные, так и простые имена как единицы речи тем же типом действия как и саму речь – они указывают, или выражают, сущность вещей:

 

422 d Ну с тем, что у всякого имени, и у первого, и у позднейшего, правильность одна и та же и ни одно из них не лучше другого как имя, думаю я, и ты согласен? … правильность была чем-то таким, что указывало на качества каждой вещи?… Значит, это в равной степени должны делать и первые, и позднейшие имена, коль скоро они суть имена. … Но позднейшие, видно, были способны выражать это через посредство первых. А вот те, первые, которые не заключают в себе никаких других, каким образом смогут они сделать вещи для нас предельно очевидными, если только они действительно имена?

 

Учитывая различение Единиц и Элементов, мы можем теперь уточнить формулировку второго этапа системного анализа как пошаговое разложение Единства на иерархию Единиц разного уровня, вплоть до далее неразложимых на другие единицы простых Единиц.

 

3.6. Этап 3 – Реконструкция простых Единиц из Элементов

 

3.6.1. Разложение единиц с их действиями на элементы с их действиями

 

Чтобы ввести различение Единиц и Элементов, мы покинули участников «Кратила» в момент, они подошли в своем системном анализе речи к чрезвычайно драматическому моменту. Поскольку, в конечном счете, истинность всей речи, свелась к истинности простых единиц – простых слов и поскольку, по определению, простые слова далее на слова не разложимы, то их истинность должна уже устанавливаться каким-то другим способом. Но каким? Сократ обращается к одному из собеседников, Гермогену:

425 d – 426 а … ты ведь не хочешь, чтобы и мы так же отделались от нашего предмета, сказав, что первые имена установили боги и потому они правильны? … А может быть, нам сказать, что они взяты у каких-нибудь варваров, а варвары нас древнее? Или что за древностью лет эти имена так же невозможно рассмотреть, как и варварские? Ведь все это были бы увёртки, и довольно изящные, для того, кто не хочет рассуждать о первых именах и допытываться, насколько правильно они установлены. А между тем, если он почему бы то ни было не знает правильности первых имён, он не сможет узнать и позднейшие, ибо по необходимости они выражаются через те самые первые, о которых он ничего не знает.

В столь драматической ситуации, Сократ, воспользовавшись аналогией с жестикуляцией (а также живописью и музыкой), предлагает столь же драматическое решение:

423 а-е Я думаю, если бы мы захотели обозначить что-то вышнее и легкое, мы подняли бы руку к небу, подражая природе этой вещи, если же что-то низкое и тяжелое, то опустили бы руку к земле. Точно так же, если бы мы захотели изобразить бегущего коня или какое-нибудь другое животное, ты ведь знаешь, мы бы всем своим телом и его положением постарались походить на них.Когда ж мы хотим выразить что-то голосом, языком и ртом, получается ли у нас выражение каждой вещи с помощью этих членов тела, раз мы с их помощью подражаем чему бы то ни было? … В таком случае имя, видимо, есть подражание с помощью голоса тому, чему подражают, и имя тому, чему подражают, дается при помощи голоса. … А подражание, о котором мы говорим, что собой представляет? Не кажется ли тебе, что у каждой вещи есть еще и сущность, как есть цвет и все то, о чем мы здесь говорили? … Если кто-то мог бы посредством букв и слогов подражать (μιμεμα) в каждой вещи именно этому, сущности, разве не смог бы он выразить (δἦλωμα) каждую вещь, которая существует?

Следует отметить, что факт составления слов из «букв и слогов» тривиален и упоминался Платоном в самом начале диалога как сам собою разумеющийся. В чем же состояла «снизошедшая» на Сократа «божественная мудрость», когда он предложил разлагать простые слова на звуки и слоги? По Платону, который пытался доказать, что слова должны соответствовать природе обозначаемых вещей, эта мудрость состояла в утверждении, что простые слова истинно выражают сущность обозначаемых ими вещей, благодаря тому, что звуки правильно подражают существенным качествам вещей. Таким образом, Платон не просто разложил простые слова на звуки, он простые слова с их действиями разложил на звуки с их действиями, сведя действия слов к действиям букв. Другими словами, он разложил единицы с их действиями на элементы с их действиями, сведя действия единиц к действиям элементов.

3.6.2. Каталогизация элементов и их действий

 

На следующем этапе системного анализа Платон предлагает создать каталог звуков с их способностью подражания сущностям вещей. Платон предлагает осуществить это в четыре шага:

 

Шаг 1 – Создание перечня звуков или букв:

 

424 b Коль скоро это будет подражанием сущему посредством слогов и букв, то не правильнее ли всего начать с различения простейших частиц…?

 

Шаг 2 – Классификация звуков и их соответствующая группировка:

 

424 с Не так ли и нам нужно сначала различать гласные, а затем в соответствии с их видами остальные – безгласные и беззвучные (ибо знатоки называют их так) и, наконец, те, которые не назовёшь ни беззвучными, ни безгласными. Надо также посмотреть, сколько есть различных между собой видов гласных.

 

Шаг 3 — Эмпирическое соотнесение сущностей и обозначающих их слов. На этом шаге следует произвести, с одной стороны, список сущностей, а с другой классификацию группировку простых слов, соответствующих каждой сущности. Затем следует для каждой сущности подобрать наиболее точно выражающее ее слово или их сочетание:

 

424 d … нужно будет возвратиться к сущностям и их именам и посмотреть, нет ли таких имён, к которым бы все сводились как к составным частям и из которых можно было бы видеть, что они означают, а также не различаются ли эти имена по видам подобно простейшим частицам. Хорошенько все это рассмотрев, нужно уметь найти для каждой [вещи] наиболее соответствующее ей [имя]: либо одно слово связать с одной вещью, либо отнести к этой вещи смесь из многих слов.

 

Шаг 4 – Построение каталога элементов и их способностей. Наконец, на третьем шаге следует сопоставить звуковой состав имен с выражаемыми ими сущностями и установить каким качествам сущностей какие звуки подражают:

 

425 а И мы будем примерять звуки к вещам – то один к одной вещи, какого та потребует, то многие вместе, образуя то, что называют слогами…

 

Я плохо себе представляю детали Шагов 3 и 4, но судя по многочисленным примерам такого рассмотрения в диалоге, в результате должен быть получен каталог групп звуков и слогов и соответствующих качеств вещей, которым они способны подражать. Такой каталог мог бы служить критерием правильности простых имен — «конструктором» для правильной реконструкции имен.

 

Например, В «Кратиле», согласно моей русской имитации, Сократ говорит, что наверное мастер-законодатель имён наблюдая, что при произношении звука «р-р-р» язык «не отдыхает», подражая движению, как в «порыв», «разговор» или «работа». Существуют и другие звуки относящиеся к группе подражания движению, среди них «с-с-с» (скачка, посев) и «ш-ш-ш» (шипение, шевелиться), и это объясняет, почему одна и та же вещь выражается у варваров другими словами, чем у эллинов. А вот «л» подражает мягкости как в «лечь» или «лень». Сочетание этих звуков даёт «мягкое движение», например, «стелить» или «разлив».

 

Читатель вправе сколько угодно иронизировать по поводу этой «с нашей теперешней точки зрении смехотворной и совершенно фантастической, состоящей из умопомрачительных этимологий» лингвистики (Лосьев 2004), кстати довольно принятой у эллинистических риторов времен Перикла. Мне же хочется подчеркнуть огромную важность этого центрального этапа системного анализа, на котором Платон сводит огромное многообразие слов и их действий, к сравнительно небольшому набору звуков и слогов и их подражательных способностей, обеспечивающих действия слов. Тем самым Платон задал образец сведения проблемы анализа огромного многообразия сложных предметов и их действий к анализу сравнительно немногих простых элементов и их способностей, представленных в табличной форме «элемент – способность», подобной Таблице химических элементов Менделеева.

 

На мой взгляд целью системного анализа является решение проблемы сложности. Сложность – это лишённость простоты. А простота – это то, с чем иметь дело легко, понятно, и без затруднений. И русское «сложность» и английское «complex» означают «сложенность». Для нас стало привычным разбивать сложные задачи на простые подзадачи, а затем на основании простых решений находить решение исходной сложной задачи.

 

В чем же состоит суть системного анализа как метода решения проблемы сложности? Ведь есть и другие методы, например, линеаризация и другие методы аппроксимации в математике. В «Кратиле» Платон демонстрирует нам как следует решать проблему сложности именно методом системного анализа, который включает три этапа упрощения.

 

На первом этапе, он минимизирует сложность проблемы, последовательно разлагая сложное Единство, на все более мелкие Единицы, пока не достигает уровня простых единиц – этих минимально сложных составляющих Единства.

 

На втором этапе, добившись этой минимальной сложности, но все же ещё сложности, он делает следующий шаг упрощения – по возможности максимизирует простоту, сведя простые единицы с их действиями к элементам с их действиями.

 

На третьем этапе, он радикально уменьшает разнообразие объектов, с которыми он должен иметь дело. Слов — тьма, букв – мало (26 в английском, 32 в русском). Химических веществ – тьма, химических элементов – мало (около сотни). И вообще, Единиц – тьма, Элементов — мало. Это очень важный момент — элементов, как правило, мало. Это позволяет составить каталог элементов с их способностями, который может быть использован на последующих этапах системного анализа для реконструкции разнообразия Единиц и Единства.

 

3.6.3. Конструирование простых единиц из элементов каталога

 

Итак, построив каталог звуков и слогов и их способностей подражать различным качествам вещей, Платон получает критерий правильности простых слов — «конструктор» для правильной реконструкции имен. Вот как Платон характеризует следующий этап системного анализа – реконструкцию простых единиц-слов из элементов – звуков и слогов:

424 e Как живописцы, желая что-нибудь изобразить, … мы будем примерять звуки к вещам – то один к одной вещи, какого та потребует, то многие вместе, образуя то, что называют слогами, 425 а затем соединять слоги, из которых уже будут состоять слова и выражения. …

И далее Сократ поясняет:

434 а… если имя будет подобно вещи, то по природе необходимо, чтобы и буквы, из которых составлены первые имена, были подобны вещам. В таком случае и имена так же точно не могли бы стать чему-то подобными, если бы не существовало начал, содержащих какую-ту исконную правильность, из которых составляются имена для тех вещей, которым они подражают. А эти начала, из которых нужно составлять имена, ведь не что иное, как звуки?

3.6.4. Выведение действий единиц из действий элементов

 

Задав способ конструирования слов из звуков, Платон ставит вопрос о том, каким образом за счет действий звуков – подражаний качествам вещей, осуществляется действие слов – выражение вещей или указание вещей. Прежде всего, он показывает, что звуковое изображение вещи не должно полностью воспроизводить все черты вещи:

432 b … напротив, вовсе не нужно воссоздавать все черты, присущие предмету, чтобы получить образ (εΐκων). Смотри же, так ли я рассуждаю? Будут ли это две разные вещи – Кратил и изображение Кратила, если кто-либо из богов воспроизведет не только цвет и очертания твоего тела, как это делают живописцы, но и все, что внутри, c воссоздаст мягкость и теплоту, движения, твою душу и разум – одним словом, сделает все, как у тебя, и поставит это произведение рядом с тобой, будет ли это Кратил и изображение Кратила, или это будут два Кратила? … Так что видишь, друг мой, нужно искать какой-то иной правильности изображений и того, о чем мы здесь говорим, и не следует настаивать на том, что если чего-то недостает или что-то есть в избытке, то это уже не изображение.

Значит звуковое изображение вещи может варьировать в определенных пределах, оставаясь правильным. Еще раньше Сократ установил границы такой вариации:

428 e Правильность имени, говорили мы, состоит в том, что оно указывает, какова вещь. Будем считать, что этого достаточно?

Ради благозвучия, или по другим причинам люди вносят изменения в имена:

399 Ведь что касается имен, то здесь прежде всего нужно иметь в виду, что к тому слову, каким мы хотим что-то назвать, мы часто добавляем одни буквы, отнимаем другие, а также меняем ударения.

А значит одни имена могут лучше или хуже изображать вещи, чем другие:

432 d Поэтому смелее допусти, благородный друг, что одно имя присвоено хорошо, другое же – нет. 433 b … если, скажем, имя установлено хорошо, то должно оно содержать подобающие буквы? с … Если же какое-то имя присвоено плохо, то, верно, в большей своей части оно будет состоять из подобающих букв – подобных вещи, – раз оно все-таки останется изображением, но при этом оно будет иметь и неподобающие буквы, из-за чего мы скажем, что это неправильное имя и присвоено худо.

Таким образом Сократ признает, что его изначальная гипотеза, что имена всегда создаются в соответствии с природой обозначаемых вещей, несостоятельна. Он модифицирует ее следующим образом: желательно, чтобы имена соответствовали природе вещей, но поскольку это не всегда случается и существуют неправильные имена, люди, к сожалению, вынуждены прибегать к какому-то дополнительному средству, компенсирующему неправильность имен, и таким образом, восстанавливающим их правильность:

433 b … уж поищи тогда какой-нибудь другой правильности и не соглашайся, что имя есть выражение вещи с помощью букв и слогов.

И после сравнительно сложного обсуждения Сократ к своей досаде приходит к выводу, что таким средством является договор:

435 c Мне и самому нравится, чтобы имена по возможности были подобны вещам, но, чтобы уж и впрямь не было слишком скользким, как говорит Гермоген, это притягивание подобия, необходимо воспользоваться и этим досадным способом – договором – ради правильности имен.

Таким образом, на уровне простых единиц и элементов Платон решает исходную проблему диалога «Кратил» – соответствует ли речь и слова природе вещей, как это утверждали Гераклит и Парменид, или это соответствие осуществляется посредством договора, как это полагал Протагор. Платон решает эту проблему, конфигурируя эти точки зрения – правильность имён определяется прежде всего их, пусть не всегда совершенным, подобием природе вещей, а отклонения от этого подобия компенсируются договором.

 

 

Схема 2. Элементарное строение простого имени.

 

 

Тем самым Платон демонстрирует, каким образом простые слова выражают сущность именованной вещи: подражая существенным качествам вещи звуки слова создают ее звуковой портрет, а возможные несовершенства этого изображения компенсируются за счет договора, таким образом обеспечивая правильность имени «указывающего какова вещь». Этим самым Платон задает образец строения простой единицы из элементов, при котором действия элементов выступают в качестве механизмов действия единицы, тем самым «устанавливая формальные соответствия между процессом простой единицы и процессами ее элементов».

 

3.6.5. К проблеме соотношения мышления и речи

 

Решение вопроса о том, каким образом простые имена правильно выражают сущность вещи, позволяет Платону по новому сформулировать проблему отношения мышления и речи:

436 а А может быть, в этом же состоит и постижение вещей: кто постигнет имена, тот постигнет и то, чему принадлежат эти имена. Или исследовать и постигать вещи нужно иным каким-то способом?

Первое предположение немедленно ведет к парадоксу:

438 а Помнишь, ты только что сказал, что учредитель имен непременно должен был знать вещи, которым устанавливал имя. Тот, кто первый устанавливал имена, устанавливая их, говоришь ты, знал эти вещи? b Тогда каким же образом, сказали бы мы, они могли устанавливать со знанием дела имена или оказаться законодателями, если еще не было присвоено ни одного имени, по которому они могли бы узнать, что вещи нельзя постичь иначе как из имен?

Попытки участников диалога найти способы постижения вещей не из имен оказались безуспешными:

439 b. Так вот, узнать, каким образом следует изучать и исследовать вещи, это, вероятно, выше моих и твоих сил. Но хорошо согласиться и в том, что не из имен нужно изучать и исследовать вещи, но гораздо скорее из них самих.

Здесь для нас важно, что в «Кратиле» за много столетий до различения речи и языка Фердинандом де Соссюром, обсуждения языкового мышления Выготским и положений философии языка Витгинштейна, Платон четко различил речь и мышление и сформулировал проблему их соотношения.

 

3.7. Этап 4 – Пошаговая реконструкция целого из единиц

 

3.7.1. Пошаговое конструирование Единства из Единиц

 

Разобрав каким образом строятся простые единицы-слова из звуков-элементов, Платон предлагает, построение Единства из Единиц в порядке обратном разложению, а именно, пошаговое соединение простых единиц в сложные, сложных в выражения пока не будет получено исходное Единство речи:

427 с А последующие имена он [мастер имён] составлял уже из этих, действуя подобным же образом» … 425 а «Далее из слов и выражений мы составим некое большое, прекрасное целое наподобие живописного изображения, а затем и все рассуждение – по законам искусства присвоения имён, красноречия или как бы его ни звать.

Платон напоминает, что речь идет не о конструировании «некоего большого и прекрасного целого», а его реконструкции из звуков слов и т.д.:

425 а-b Скорее же не мы – это я просто увлёкся: так составили имена ещё древние, и в таком виде они и посейчас остаются; если же мы сумеем рассмотреть все эти имена со знанием дела и установить, существует ли способ, по которому присвоены и первые имена, и позднейшие, или такого способа нет, наша задача будет выполнена».

3.7.2. Выведение действий Единства из действий Единиц

 

Напомню, что речь как исходное Единство характеризовалась Платоном через её функции, как орудия коммуникации и обучения за счет действия слов, выражений и рассуждения – истинного «сообщения» и «выражения» сущности вещей.

434 е – 435 а … произнося какое-то слово, я подразумеваю нечто определённое, ты же из моих слов узнаёшь, что я подразумеваю именно это? … И если ты узнаёшь это тогда, когда я произношу какое-то слово, то можно сказать, что я как бы сообщаю тебе что-то?»

Полагая, что все составляющие истинной речи должны быть истинными, Платон истинность речи свёл к истинности простых слов, а затем истинность последних к правильности звуков, составляющих простые слова. Как мы видели выше, если простые слова создавались не только из подобающих звуков, их истинность восстанавливалась с помощью дополнительного средства – договора. В результате обсуждения (433 а – 435 с) участники диалога приходят к заключению, что, как дополнительное средство, компенсирующее несовершенство составляющих речи, договор, обеспечивает также истинность и всей речи:

431 b Далее, если это так и можно распределять имена неверно, относя к вещам не то, что им подобает, но иногда и то, что им не подходит, то таким же образом можно составлять и выражения. Если же можно так устанавливать выражения и имена, то непременно можно и целые высказывания. … 433 а … но от этого ничуть не хуже можно называть вещи и рассуждать о них …

 

  1. Метод системного анализа «Кратила» и ССМ

 

В этом разделе метод системного анализа (далее просто «метод») «Кратила» будет сопоставлен с методом, системного анализа и «первым» понятием системы, канонизированными в системно-структурной методологии (ССМ). Целью этого сопоставления является конфигурирование этих двух методов и соответствующая модификация «первого» понятия системы (далее просто «понятия системы».

 

Основной причиной именно такого подхода является то, что метод Платона обладает рядом преимуществ по сравнению с методом системного анализа ССМ, в основном изложенном в работах Г.П. Щедровицкого (1975/1995, 1981/2003, 1988/2003). Преимущества древнего метода можно объяснить опущением в методе ССМ ряда необходимых составляющих имеющихся в методе Платона, чем большей развитости последнего. В начале статьи я уже упоминал, что речь идет именно об опущении, а не упущении, поскольку, как я покажу, соответствующие составляющие метода были Георгию Петровичу хорошо известными. И хотя он обсуждал их в разных работах и реально их осуществлял в схему метода они, по какой-то, скорее всего ситуативной причине,не вошли. Но поскольку именно этот «урезанный» метод канонизирован в ММК, его следует восполнить. Кроме того, канонизированное понятие системы страдает двумя существенными недостатками, которые отражены и в методе.

 

4.1. Сложный объект и его составляющие должны задаваться категориально процессуальными характеристиками

 

Как мы видели выше, в исходном пункте анализа Платон задал сложное Единство, речь, через его функции, а затем перешел к действию, реализующему эти функции. Этот шаг позволил ему сделать речь самостоятельным предметом анализа. В ходе анализа, он проделывает то же самое с Единицами и Элементами. К сожалению, строя свой метод на основании выявленных им трех групп системных процедур, Щедровицкий (1975/1995) задавал Единство и его составляющие через категориально неопределенные характеристики: «мы выделяем какие-то свойства (a), (b), (с)… и фиксируем их в знании – это свойства данного объекта» (Щедровицкий 1981/2003, с. 302).

 

В то же время. Г.П. Щедровицкий, хорошо понимал значение именно процессуальных (функциональных) характеристик при задании сложного Единства. Например, в лекциях 1981 года, он говорит: «во-первых, выделили его [объект] из окружения, либо совсем оборвав связи, либо же сохранив их в форме свойств-функций» (Щедровицкий 1981/2003, с. 317). Обратите внимание, что даже в этом случае Георгий Петрович рассматривает свойства функции наряду с другими свойствами. Георгий Петрович хорошо понимал недостаток такого подхода и жестко его критиковал: «при таком подходе не решалась и не могла быть решена главная задача системного анализа – установление формальных соответствий между процессом в целостном объекте и процессами в его частях» (Щедровицкий 1975/1994 с. 253). Преодоление этого недостатка Георгий Петрович видел в переходе ко «второму понятию» системы. Анализ метода Платона показывает, что этот недостаток может быть преодолен в исходном пункте анализа, согласно «первому понятию» системы.

 

4.2. Построение каталога базисных элементов

 

Я считаю большим недостатком схемы метода системного анализа в ССМ отсутствие этапа построения каталога базисных элементов. Как мы видели в «Кратиле», цель этого — свести огромное многообразие сложных объектов и его составляющих к сравнительно[3] небольшому набору конструктивных элементов. Такой каталог затем выполняет роль «конструктора» из которого может быть реконструировано практически неограниченное разнообразие сложных объектов.

 

Опять же, этап построения каталога элементов и их действий был хорошо известен Щедровицкому. Именно создание такого каталога было было сформулировано в качестве одной из целей в ранней программе исследования мышления — сведение процессов мышления к «алфавиту» базисных мыслительных операций. Этой цели он посвятил известное исследование рассуждений Аристарха Самосского. Этап построения каталога элементов, следует рассматривать не только как только необходимый, но и как центральный этап системного анализа, на котором достигается максимально возможное упрощение проблемы сложности.

 

4.3. Пошаговое разложение Единства на Единицы и обратная пошаговая реконструкции Единства из Единиц

 

Также к сожалению, в отличие от Платона, в методе ММК отсутствуют два взаимно-дополнительных этапа – пошаговое разложение Единства на Единицы и обратная реконструкция Единства из Единиц. В методе ММК Единство раскладывается сразу на Элементы. Другими словами в этом методе различение Единиц и Элементов учтено не было. Вместе с тем, Георгий Петрович обсуждал это различение много раз и придавал ему принципиальное значение.

 

Следует подчеркнуть, что разложение Единства на Единицы и обратный этап реконструкции Единства из Единиц необходимы не только для анализа иерархически организованных объектов, но для любых объектов. Просто выделенные простые единицы не будут включать другие единицы, а сами будут со-включенными в рамках Единства. Примером может служить рефлекс в психологии, схема которого представляет, как всю систему поведения, так и его архетипическую единицу. Более подробное рассмотрение этого вопроса требует рассмотрения понятия структуры.

 

 

  1. Системное понятие структуры

 

5.1. Понятие структуры в органической химии

 

Очевидно, Платон не мог использовать понятия структуры, его еще просто не было. Понятия эти были разработаны лишь в совсем недавнее время. В «Кратиле» простые единицы — простые слова воссоздаются последовательностью звуков или слогов, а более крупные единицы неопределенным образом строятся из более простых «по правилам красноречия».

 

Насколько мне известно, системное понятие связи (в собирательном значении) впервые было введено Кантом в «Критике чистого разума» в 1781 году. Кант писал, что «связь является единственным представлением, которое не дается объектом», а привносится рассудком в процессе объединяющего синтеза многообразного (Кант 1787/1964, с. 190).

 

Современное понятие структуры вошло в науку через структурную химию. В 1825 г. химики Вёллер и Либих открыли явление изомерии, состоящее в том, что молекулы разных веществ, могли иметь одинаковый атомный состав, и в то же время отличаться по своим химическим свойствам. Например, два различных вещества – эфир и этиловый спирт представлялись одной и той же химической формулой С2Н6О. В 1861 г. ряд химиков (и среди них Бутлеров) предложили теорию, согласно которой химические свойства вещества определяются строением, или структурой его молекул, т.е. не только набором атомов, но и способом их соединения — конфигурацией связей. Химические структуры веществ стали изображать с помощью структурных формул. Например изображённые ниже на схеме молекулы как Эфира, так и Этилового спирта, состоят из двух атомов углерода, шести атомов водорода и одного атома кислорода, но в силу того, что конфигурации объединяющих их связей различны, они имеют совершенно разные химические свойства. Структурные формулы в химии связаны с именем Бутлерова главным образом потому, что его нотация с изображением связей чёрточками оказалась самой простой и удобной (Схема 3).

 

 

Схема 3.  Структурные формулы двух изомеров – Эфира и Этилового спирта.

 

 

Понятия конфигурации связей достаточно, чтобы объяснить явление изомерии, но его  отнюдь не достаточно, чтобы однозначно представить молекулу вещества. Ведь совершенно очевидно, что одинаковые конфигурации с различными атомными составами будут представлять собою различные вещества (Схема 4).

 

 

Схема 4. Различные вещества с различным атомным составом и одинаковой конфигурацией связей.

 

 

А это означает, молекулярная структура вещества — это конфигурация связей вместе с распределенным в ней набором атомов. Например, в органической химии часто имеют дело с одинаковыми конфигурациями, но с незначительно отличающимся атомным составом, скажем вместо атома водорода, стоит хлор, имеющий ту же валентность. Или при одной и той же конфигурации и одинаковом атомном составе, атомы разных веществ распределены в одинаковых конфигурациях по разному. Например, те же водород и хлор могут занимать в молекулах разных веществ разные места, хотя конфигурация связей у них одна и та же (Схема 4).

 

Другими словами, структура — это определённый набор элементов, распределённых определённым образом среди мест определённой конфигурации связей. Ни элементы, ни связи не обладают в системном мышлении самостоятельным онтологическим статусом. Таким статусом обладает только структура, а элементы и связи — лишь моменты понятия структуры. Другими словами, понятие структуры снимает понятия элемента и связи – вне структуры нет ни элементов ни связей. Структура есть системная форма объединения элементов в Единство.

 

5.2. Критика понятия структуры в ССМ

 

При таком понятии структуры, синтез Единства из частей уже не может мыслиться как соединение частей в целое с помощью отдельных связей. К сожалению, именно такое представление о синтезе было у Георгия Петровича, когда он описывал этот этап системного анализа. В результате этого этапа отдельные элементы системы связывались воедино с помощью бинарных связей, мыслимых как самостоятельные понятия. Именно поэтому, чтобы говорить о структуре как о конфигурации, или «схеме» связей, он ввел дополнительный этап, «организацию» отдельных связей в единую структуру (Щедровицкий 1988/2003, с. 317).

 

Я всегда возражал против этого этапа системного анализа, во-первых, потому что использовалось понятие бинарной связи, а во вторых, потому что этот этап не мог быть реализован ни одной группой системных процедур, описанных Георгием Петровичем, а никакой дополнительной процедуры, или процедур, для «организации» отдельных связей он не задавал. (Процедуры разложения—соединения частей к связям применена быть не может уже хотя бы потому, что допущение понятия связи связей, увело бы нас в дурную бесконечность). Но учитывая введенное выше понятие структуры, в этапе объединения связей в структуру нет никакой необходимости, более того, он не имеет смысла. Поскольку понятие структуры включает и набор элементов и конфигурацию связей, оно   логически предшествует понятию отдельной связи, а значит только уже имея конфигурацию связей, мы можем затем различить в ней отдельные связи.

 

Даже бинарные структуры, т.е. структуры, состоящие из двух элементов, такие как, например, рефлекс, не являются исключениями — связь и в этом случае должна рассматриваться как момент структуры, а не как самостоятельное понятие. Например, утверждение, согласно которому отдельно существующие стимул и реакция объединятся  в рефлекс с помощью причинно-следственной связи, является бессмыслицей. Конструирование структуры классического рефлекса должно мыслиться как спецификация наполнений мест уже имеющейся причинно-следственной структурной схемы, – наполнения места причины – как события в среде, а наполнения места следствия – как поведенческого акта организма.

 

 

  1. Об архетипических структурных единицах

 

В результате пошагового разложения Единства на Единицы, получается иерархия единиц При этом Единицы более высокого уровня, как более крупные, включают менее крупные единицы более низкого уровня. В рамках единиц одного уровня со-включенные единицы соотносятся между собою различным образом. Все эти «вертикальные» отношения включения и «горизонтальные» отношения со-включенных единиц и образуют организацию системы. На вершине этой организации находится Единство, в основании ее – простые единицы.

 

Как мы видели на примере «Кратила» после того как разложение Единства достигло уровня простых единиц, как правило наступает самый драматический момент системного анализа – реконструкция архетипической структурной единицы системы, или структуры простой единицы, образованно конфигурацией связей и набором элементов, распределенным по местам этой конфигурации. Возможно, что система может иметь более одной архетипической структурной единицы. Для простоты, мы предположим единственность такой единицы.

 

Построение новой архетипической структурной единицы знаменует собою, либо создание новой научной или инженерной области, или приводит к тому, что принято называть сменой парадигмы. Построение структурной единицы осуществляется в четыре шага – (1) разложение простых единиц на элементы, (2) создание каталога элементов и их способностей, (3) построение принципиальной, или архетипической, структуры единицы из элементов каталога и (4) выведение действий единицы из действий элементов.

 

Наиболее популярным примером структурной единицы является атомная структура молекулы вещества в химии. Другими популярными примерами структурных единиц может служить структура единицы поведения – классический рефлекс, представляющий собою причинно-следственную связку стимула и реакции, при этом наполнением места стимула является событие в среде, а наполнением места реакции – поведенческий акт организма; структура единицы преобразования информации – автомата, структура которого включает элементы входов, выходов, и внутренних состояний и связь преобразования, характеризуемая передаточной функцией; а также единица автоматического контроля состоящая из управляющего и управляемого блоков–автоматов, и простой конфигурации связей – прямой и обратной связей управления.

 

Подобно методу Платона, этапом, следующим за конструированием архетипической структурной единицы является пошаговое конструирование, или синтез, структуры системы из структурных единиц, которые являются различными реализациями архетипической структурной единицы.

 

 

  1. Способы синтеза структурных единиц

 

7.1. Понятие параллельных структур

 

Каждый элемент любой структуры имеет две логических составляющих (Схема 5) – структурное место и его наполнение (Генисаретский 1965). Место образуется «стяжкой» (большая окружность – М) на данном элементе набора его связей (линии – С14) с другими элементами структуры . Наполнением служит элемент каталога (малый круг – Н), занимающий это место и предположительно способный выполнять функции, соответствующие связям места.

 

Схема 5. Элемент = структурное место М + наполнение Н.

 

 

В иерархических структурах специфическими наполнениями элементов являются структурные единицы более низкого уровня (Схема 6).

 

 

Схема 6. Структурная единица как наполнение элемента иерархической структуры.

 

 

Если две структурных единицы имеют хотя бы одно общее наполнение, то такие структурные единицы мы будем называть параллельными, или для простоты, параллельными структурами (Схема 7).

 

Схема 7. Параллельные структуры.

 

 

Существует множество разных способов синтеза, или соединения, структурных единиц и все они основаны на понятии параллельных структур. Рассмотрим несколько наиболее простых способов синтеза структурных единиц.

 

7.2. Отождествление наполнений элементов структурных единиц

 

Самым простым способом синтеза структурных единиц является объединение их за счёт отождествления наполнений элементов двух или более единиц. Рассмотрим это на примере Аристотелевой структурной единицы движения – единицы перехода. Единица перехода включает структуру, состоящую из начального и конечного состояния и связи перехода между ними. Наполнением мест этой структуры являлись состояния движущегося предмета, характеризуемые двумя параметрами — длиной пройденного пути и моментом времени — s0,t0 и s1t1, соответственно. Целостность единицы движения или то, что Аристотель называл «состоянием движения» характеризовалась приращением длины пути и временной длительностью перехода, определяемой разницей моментов времени начального и конечного состояний: Δs = s1-s0 ; Δt = t1t0. Соединение единиц движения осуществляется в три шага.

 

Шаг-1. На первом шаге мы отождествляем наполнение конечного состояния одной единицы с наполнением начального состояния второй единицы. Делаем мы это на основании «метки» – предположении, что речь идёт о состояниях одного и того же движущегося предмета и совпадении соответствующих значений параметров пройденного пути и момента времени. В результате получаем две параллельные структуры (Схема 8).

 

Схема 8. Отождествление наполнений элементов разных структур.

 

 

Шаг-2. На втором шаге мы сплющиваем эти параллельные структуры за счёт введения третьей единицы перехода, объемлющей первые две – перехода от исходного состояния первой единицы в конечное состояние второй единицы (Схема 9).

 

 

Схема 9. Сплющивание параллельных структур и вкладывание в новое единство.

 

 

Шаг-3. На третьем шаге мы вкладываем сплющенную структуру в объемлющее единство, выводя её характеристики приращения пути и временной длительности из характеристик составляющие единиц: Δs2 = Δs0+ Δs1; Δt2 = Δt0 + Δt1.(Схема 9).

 

7.3. Объединение двух структурных единиц с помощью третьей

 

Второй способ объединения структурных единиц состоит в следующем. На первом шаге две исходные единицы S1 и S2 соединяются с помощью третьей единицы S3, параллельной обеим исходным единицам. На втором шаге все три структуры сплющиваются в результирующую структуру S4, за счёт введения четвертой, объемлющей единицы, структура которой содержит связи между всеми элементами трех параллельных единиц. Проекция параллельных структур на сплющенную отражает организацию объемлющей единицы, а плоская конфигурация связей и элементов – её структуру (Схема 10-2). На третьем шаге мы выводим параметры действия объемлющей единицы из совокупного действия всех интегрированных в ней элементов (Схема 10-3).

 

 

Схема 10. Объединение двух структурных единиц с помощью третьей

 

 

Надеюсь это станет яснее на примере расширенного семейства. Представим себе две родни. Он из одной, она из другой. Познакомились, подружились, вступили в законный брак. Появилась третья единица — семья. Но он ещё и сын, а она ещё и дочь. У них есть тётки, дяди, дедушки, бабушки и пр. Новая семья – структура параллельная двум исходным структурам (две родни). Постепенно, а может и сразу, установились новые связи из традиционной для данного общества конфигурации: тёща — зять, свекровь — сноха, тесть, свёкор, деверь и шурин, племянники и племянницы и т.д. Параллельные структуры сплющились в рамках объемлющей. Совместные Новый год и дни рождения – расширенная родня Буши—Абамы.

 

7.4. Погружение структурной единицы в качестве наполнения элемента объемлющей единицы

 

И последний способ соединения структурных единиц, который мы рассмотрим, и который является основным при синтезе иерархических систем, это погружение структуры одной единицы в качестве наполнения элемента другой единицы (Схема 6). Этот способ синтеза может быть проиллюстрировано классическим примером из физики — принципом Гюйгенса. Согласно этому принципу, каждая точка волнового фронта является источником вторичной элементарной сферической волны. На первом шаге у нас имеется исходная единица состоящая из центральной точки – источника волны и волнового фронта, распространившегося к моменту времени t. Связь между ними обозначает расспространение волны. Согласно принципу Гюйгенса, каждая точка волнового фронта становится источникам вторичной волны, которая по прошествии времени Δt приобретёт форму сферы с радиусом равному скорости распространения данного вида волны в данной среде умноженной на Δt. Эта производная единица параллельна исходной, поскольку её исходная точка совпадает с точкой волнового фронта исходной волновой единицы. Эту операцию мы обязаны повторить (теоретически, конечно) по отношению к каждой точке исходной единицы, произведя континуум производных волновых единиц, параллельных исходной единице (Схема 11).

 

 

Схема 11. Принцип Гюйгенса.

 

 

На втором шаге мы обычно осуществляли сплющивание параллельных единиц с помощью структуры вновь вводимой объемлющей единицы. В данном случае такая единица вводится путем построения огибающей сферы, или сферы, касательной к каждой производной сфере. Эта огибающая изображает единство объемлющей единицы – новый волновой фронт. Ее структура состоит из связей интерференции – , Она и образует единство объемлющей единицы в форме новым волновым фронтом. Интеграция достигается с помощью связей интерференции, благодаря которой, волновые колебания вторичных единиц взаимно погашаются во всех точках, кроме точек, лежащих на радиусах распространения волны. Параметры нового волнового фронта могут быть выведены с помощью принципа Гюйгенса — Френеля.

 

На этом я закончил перечисление наиболее широко применяемых способов композиции структурных единиц. Процедуры композиции структурных единиц позволяют нам пересмотреть два последних этапа системного анализа: пошаговое конструирование структуры сложного объекта из структурных единиц и последующее погружение этой структуры в Единство.

 

 

  1. Четвёртый этап – Пошаговая конструирование структуры из единиц

 

Как упоминалось выше, следующим за конструированием архетипической структурной единицы является пошаговое конструирование, или синтез, структуры системы из структурных единиц. Вслед за Платоном, мы можем рассматривать процедуру четвёртого этапа системного анализа как обратную по отношению к процедуре второго этапа – пошагового разложения Единства на Единицы, Единиц на более мелкие единицы вплоть до простых единиц. Результатом такого разложения является иерархическая организация Единства образованная единицами разных уровней и конфигурацией их отношений.

 

Однако в отличие от Платона, мы, пользуемся понятием структуры, благодаря чему этот этап выступает как пошаговая реконструкция, или синтез структуры сложного объекта из его структурных единиц. Причём, эта реконструкция должна соответствовать организации, полученной в результате второго этапа и следовать в противоположном направлении — от простых единиц к сложным. Основной трёх—шаговой процедурой такой реконструкции является (1) погружение единиц более низкого уровня в качестве наполнений в структурные места элементов единиц более высокого уровня (Схема 6); в рамках единицы более высокого уровня осуществить синтез этих, теперь со-включенных единиц, либо за счет отождествления наполнений элементов этих единиц (Схемы 8 и 9), либо с помощью третьей единицы (Схема 10). (Есть и другие способы, которые мы здесь не рассматривали).

 

 

  1. Пятый этап – Погружение Структуры в Единство

 

Погружение Структуры, полученной в результате четвёртого этапа, в Единство осуществляется за счёт выведения характеристик действия Единства из структурных соотношений характеристик действий Элементов. Как и в схеме Георгия Петровича, это составляет последний этап системного анализа. Схема конфигурирующая метод системного анализа примененный Платоном в «Кратиле» и метод который обсуждался Г.П. Щедровицким (1975/1995, 1981/2003, 1988/2003) изображена на Схеме 12.

 

Замечание. Организация системы может быть рассмотрена как организованность по отношению анализа – пошагового разложения Единства на Единицы, а структура – как организованность относительно синтеза – пошаговой реконструкции Единства из структурных Единиц. Таким образом, всякая система обладает, с одной стороны, иерархической организацией, а с другой – соответствующей иерархической структурой. В иерархической системе, иерархические организационные отношения реализуются в виде иерархических связей между элементами структуры, например связями управления, руководства—подчинения (со-подчинения), детерминации, выведения и пр.

 

Схема 12. Предлагаемый метод системного анализа.

 

 

  1. Литература

 

  • Анналы ММК: 1972 (1) // Сфера деятельности. Методологическое Мышление (семинары 1972 года) // «Наследие ММК», Москва, 2012.
  • Аристотель. Политика // Сочинение в четырёх томах. Том 4 // Москва, 1975, с. 372-644.
  • Генисаретский, О.И. Специфические черты объектов системного исследования // Проблемы исследования систем и структур // Москва, 1965.
  • Кант, И. Критика чистого разума (1781) // Сочинения в шести томах, Том 3. Мысль: Москва, 1964.
  • Кондильяк, Э.Б. де. Трактат о системах в которых вскрываются из недостатки и достоинства. Государственное Социально-Экономическое Издательство: Москва, 1938.
  • Платон. Кратил // Сочинения в трёх томах. Том 1 // Мысль. Москва, 1968.
  • Тронский И.М. Проблемы языка в античной науке // Античные теории языка и стиля // Под ред. О.Фрейденберг. М.; Л., 1936
  • Щедровицкий, Г.П. Проблемы методологии системного исследования // Щедровицкий, Г.П. Избранные труды. Под ред. А.А. Пископпеля и Л.П. Щедровицкого. М., 1995. С. 155–196.
  • Щедровицкий, Г.П. Оргуправленческое мышление: идеология, технология, методология (1981) // Организация. Руководство. Управление, Выпуск. 1, Второе издание // Москва, 2003.
  • Щедровицкий, Г.П. Методология и философия оргуправленческой деятельности (1988) // Организация. Руководство. Управление, Выпуск 2 // Москва, 2003, с. 285.
  • Dubrovsky, V.J. Toward system principles: General system theory and the alternative approach. Systems Research and Behavioral Science, 21, 2004: pp. 109-122.
  • Hamilton, E. and Cairns, H. (Eds.). The Collected Dialogues of Plato. Princeton University Press. Princeton, 1989
  • Taylor, A.E. Plato: The Man and His Works. New York, 1986

[1]             Ср. «Изобретать новые слова — значит притязать на законодательство в языке» (Кант 1787/1964 с. 349).

[2]          Древние не различали звука и буквы (Тронский 1936).

[3]            Здесь  говорится о «каталоге» элементов, составляющих структурные единицы идеальных объектов, а не о «реальных» каталогах, используемых в промышленности и торговле. Например, каталоги частей оборудования, используемые снабженцами, могут включать сотни тысяч деталей и узлов, выпускаемых различными производителями.