Подход к исследованию спорта как деятельности

Главная / Публикации / Подход к исследованию спорта как деятельности

Подход к исследованию спорта как деятельности

7-9 июня 199О года в г. Николаеве Комитет СНИО СССР по СМД-методологии и ОД-играм совместно с Николаевским областным комитетом по физической культуре и спорту организовал совещание по проблемам развития спорта как сферы мыследеятельности. В нем участвовали, наряду с методологами, научные работники, психологи, программисты, представители общественных организаций и учебных заведений. Перед этим на методологических семинарах в Киеве обсуждались вопросы спортивной тематики, актуальные для ММК в середине 7О-х годов.

Дискуссии  по докладам как методологической направленности (проработка понятия сферы мыследеятельности — идей, истории этого понятия, путей использования связанных с ним представлений, так и посвященных анализу ситуации в организации и управлении спортом в стране, продемонстрировали эффективность СМД-подхода к строительству сферной организации (в сравнении с традиционными) представлениями и средствами, бытующими в «сфере» спорта. Это стало очевидным в результате выделения различных сторон и аспектов рассматриваемого вопроса, в частности политического, культурно-исторического, мировоззренческого. При этом предполагалось наметить ключевые направления соорганизации работ по теме всех, кто будет продолжать ее в рамках СМД-подхода, задать топику для дальнейших обсуждений, зафиксировать проблемные области развития сфер мыследеятельности. Наиболее точно и детально эти линии обозначились в докладах А.П. Зинченко и Н.ГКорниенко с их проектно-конструкторскими  ифилософско-онтологическими ориентациями, что существенно для оргуправленческой позиции и методологического мышления.

Одним из наиболее важных моментов совещания стало обсуждение взаимоотношений между тенденциями развития спорта и перспективами развития общества. Здесь следует отметить доклады К.Л. Чернова, Ю.Н. Теппера, и В.А. Демина, посвященные

  • исследованию онтологии спорта, вопросам теории и методологии изучения спорта, его социальным и культурным аспектам; — путям построения сферы спорта, ориентированным на развитие современного спорта как клубной организации, на его развитие в рамках идеи гуманизма и на развитие профессионального спорта;       — истории возникновения и развитии спорта, вопросам направлений научных исследований и разработок в спорте с постановкой проблемы профессионального спорта в нашей стране.

Вопросы проектирования сфер мыследеятельности являются, с моей точки зрения, наиболее актуальными в Больших Программах СМД-методологии. В этом отношении спорт — потенциально наиболее богатый, с моей точки зрения, объект построения систем мышления и деятельности — задает одно из самых перспективных направлений исследований и разработок.

Фрагмент такого подхода представлен в публикуемой ниже статье.

Ю.В.Луковенко

 

Подход к исследованию спорта как деятельности

1.1.Традиционно спортивная наука ориентировалась на естествено-научное объяснение и анализ методических приемов построения тренировочного процесса, на подведение теоретического основания под частные методики спортивной подготовки и физического воспитания. Так как эти частные методики или формы проведения занятий традиционно диктовались целями «курса на построение развитого социализма», то положение дел, которое мы можем сегодня фиксировать в отечественном спорте, есть результат ряда ошибок в организации деятельности, в проектировании и проведении исследований в сфере спорта.

1.2.Для того, чтобы обсуждать сущность спорта, необходим особый план рассмотрения картины мира, в рамках которого спорт был бы соотносим с другими видами практики, искусства, профессиональной деятельности. Таким планом картины мира может быть мир, мыслимый как взаимодействие различных активностей, как взаимодействие сил. Формы такого взаимодействия — игра, соперничество, борьба, война и др. — составляют содержание плана картины мира, а их смена, «наслоение» и встреча -«природу» исторического процесса. Такое видение дает нам основания помещать спорт в мир наравне с другими видами взаимодействия, рассматривая его как одну из исторически сложившихся форм соорганизации активностей или как форму соорганизации деятельности и мышления.

1.3. Мышление в спорте представляет собой агломерат из осколков всех возможных типов мышления. Это, с одной стороны, объясняется спецификой спорта как деятельности, его способностью пронизывать и осваивать другие виды активности. С другой стороны, осколочность, отсутствие целого требует подведения единого основания, на котором можно было бы собрать это целое спортивного мышления, сделав спорт образцом для других видов деятельности. Таким единым основанием для формирования целостного мышления о спорте и в спорте может стать понятие телесной культуры или понятие целостности.

1.4.Телесность или телесную культуру следует понимать как особое измерение культуры вообще или как понятие культуры, выраженной в нормах и правилах двигательной активности. Причем, это понятие должно содержать в себе все остальные нормы культуры в «свернутом», имплицитном виде. Идея телесности есть идея меры, размерности. В понятии телесной культуры нормы «других деятельностей» представлены как нормы организации и построения двигательных действий: в конкретной сфере деятельности. Но при этом специфика последней задается богатством или числом шкал размерности, по которым действия в данной сфере строятся (конструируются и оцениваются).

2.1.Рассматривая историю формирования европейской цивилизации, Й. Хейзинга отмечает в качестве первостепенного движущего фактора игровой элемент. «Нетрудно показать, — пишет автор, — что обязательный игровой фактор был чрезвычайно активным на протяжении всего культурного процесса и что он создал многие их фундаментальных форм общественной жизни. Дух игрового соперничества как социальный импульс старше, чем сама культура и пропитывает собой всю жизнь как истинный фермент «/1/. Все формы интеллектуальной жизни, согласно Хейзинге, имеют игровое происхождение: «Поэзия была рождена в игре и вскормлена игрой. Мудрость и философия нашли выражение в словах и формах, выведенных из религиозных споров. Правила ведения войны, условности благородной жизни, были построены на игровых прототипах».

Хейзинга высказывает здесь заслуживающую внимания мысль, которая заключается в том, что цивилизованными эти формы остаются до тех пор, пока они остаются игровыми по содержанию: “Цивилизация, — считает автор, не вышла из игры как дитя, отделяя себя от матки: она возникает в игре и как игра и никогда не покидает ее”.

Игра явилась “социальным импульсом”, породившим куьтуру. В этом пункте Хейзинга не различает игру  и соревнование (или агон). Но когда у него речь идет об “объемлющем”, в котором должна существовать цивилизация, он в качестве необходимого условия  выдвигает игровой фактор. И в этом пункте рассуждений он уже различает игровой фактор и соревновательный, агонистический идеал. Последний может “лишить” структуры общества «органической связи» с игровым элементом, и тогда «настоящая культура» умирает.

2.2.Другую точку зрения на роль и место агона в жизни общества демонстрирует американский социолог и экономист Торнстейн Веблен, выделяя в истории атональный, соревновательный элемент. Для Веблена объемлющей рамкой выступает экономическая система, в пределах которой автор выделяет функцию спорта в демонстрации преимуществ «праздного образа жизни» /2/.

Спорт способен, по – мнению — Веблена, выполнять в обществе важную функцию, поскольку в нем отпечатан тот принцип, на основе которого происходило классовое деление (или стратификация) общества.

Основной принцип формирования классового общества, по мнению Веблена, сказался в том,что на ранних стадиях цивилизации произошел отбор «доблестной деятельности» посредством «инстинкта мастерства». Однажды сработав, «инстинкт мастерства», таким образом, принял участие в формировании «праздного класса», который затем строил связи и отношения в обществе, используя в качестве средств «атавизмы хищности», «жестокости и коварства». Таким орудием или средством праздного класса в наши дни, по мнению Веблена, является спорт. В частности, автор подробно анализирует американский футбол и университетский спорт в США. И его модель объяснения работает: проведенные им исследования показывают, что посредством спорта происходит отбор элитных групп и консервация слоев населения, не способных участвовать в «доблестной деятельности», но нуждающихся в «хлебе и зрелищах».

Понятие инстинкта мастерства по способу его употребления (операционально) является вневременным, аисторическим понятием. Из-за своих идеологических (а вернее, экономических — в смысле предметной * ориентации как теоретика-экономиста) оснований, Веблен не стремился придать этому термину иного значения, чем то, которым он пользовался в своей работе. Хотя было бы неверным возражать против такой формулировки этого понятия: «инстинкт мастерства» остается неизменной сущностью, и в любой исторической эпохе и в любой общественно-экономической системе работает каждый раз в соответствии с заложенным в нем самом механизмом или «принципом действия». Правде такая формулировка для «экономиста» неудобна. Ему гораздо удобнее работать с сущностями другого типа: с «рудиментами хищности и коварства» и т.д., которые оказываются эффективными средствами объяснения социально – политических ситуаций.

2.3 Хейзинга  считал, что в разные исторические эпохи разные виды активности оценивались по-разному. Виды активности он делит на приносящие прибыль и приносящие удовольствие.  Дальнейшей градации у него подлежат только последние. Согласно его концепции, «вещи», которые могут превратить жизнь в наслаждение, остаются теми же. Теперь, как и раньше, это — чтение, музыка, изящные искусства, путешествия, природа, спорт, моды, социальное тщеславие (награды, съезды, почетные должности) и чувственные удовольствия. Граница между высшим и низшим сейчас, нам кажется, для большинства все еще проходит между любованием красотами природы и спортом. Но граница эта не является жесткой. Вероятно, вскоре спорт, поскольку он является искусством физической силы и доблести, вновь будет отнесен к более высокому рангу. Для человека Средневековья эта граница пролегала сразу же после чтения, но удовольствие от чтения могло быть освящено лишь стремлением к мудрости и добродетели; в музыке же и в изобразительном искусстве только служение вере почиталось благом; удовольствие же само по себе было греховно /3/.

Такое видение у Хейзинги основано на понимании им исторического процесса как естественного изменения нравов, обычаев, традиций, и свою задачу исследователь видит в том, чтобы понимать эти изменения как бы «изнутри», фиксируя их состояния во времени и соотнося их с неизменным, постоянным «в себе». Механизмами градации или ранжирования у Хейзинги являются этические (сознание греховности) и эстетические категории. Поскольку понятие греховности лишь исторически попадает под категорию этического, происходит изменение отношений между видами активности. Причем, «старые» виды могут распадаться («расслаиваться») при подведении многих понятий под категории: «Тот, кто захотел бы сейчас попробовать провести между жизненными наслаждениями высшего и низшего порядка линию раздела так, как это диктует нам этическое сознание, более не стал бы отделять искусство от чувственного наслаждения, удовольствие, которое мы находим в общении с природой — от физических упражнений, возвышенное — от естественного; но лишь эгоистическое,  лживое, пустое — от чистого» /3/.

Эстетические и этические понятия, подводимые под эти категории, оказываются достаточным средством, чтобы описать новую структуру деятельности. Это позволяет автору отслеживать в потоке времени изменяющиеся границы различных видов активности, выделяя и складывая «элементы», подпадающие под эстетические и этические категории. История здесь превращается в своеобразный калейдоскоп, пестрота и разнообразие «картинок» которого зависит от искусства владения средствами исследования-наблюдателя. Но все-таки — и это самое главное- неизменным оказывается именно само подведение исторических элементов под категории. Это подведение диктует каждый раз индивидуальному сознанию, к которому обращается в своем исследовании Хейзинга, новую «правильную» линию различения и объединения видов активности.

2.4.Полученное Вебленом средство также вполне соответствует целям его исследования. В антропоцентристком по своей идеологической направленности и экономическом по предметной ориентации исследовании Веблена в меньшей степени интересуют операциональные возможности сконструированного им средства. Подобная черта свойственна учению Маркса, соединяющему в себе гуманистические идеалы, с одной стороны, и приоритет, довлеющую, главенствующую роль общества — с другой. Он отмечал, что в продукте отражается общественный характер труда в виде вещественных свойств самих продуктов труда. И хотя он подчеркивает, что как предмет потребления, как общественное явление продукт труда и творчества из вещи «чувственной» превращается в «чувственно-сверхчувственную», но само .это «сверхчувственное», по экономической теории Маркса, оказывает детерминирующее влияние на человеческую активность. Мы не можем, согласно этой теории, поступать вопреки экономическим законам.

К.Поппер и Н.Бердяев, которые сами пережили в свое время влияние марксизма, были схожи впоследствии в своей оценке того, что означает учение Маркса для понятия активности. Согласно концепции историцизма, «активизм, по словам Поппера, — оправдан до тех пор, пока он согласуется с неизбежными изменениями и помогает им происходить» /4/.

Н.Бердяев писал, что гуманитаризм Маркса “подвергся экзистенциональному диалектическому процессу разложения… Человек принимает за внешнюю реальность, порабощающую его, то, что есть его собственный продукт или самим произведенная объективация и отчуждение. Но по философским и религиозным основам своего миросозерцания Маркс не мог дальше пойти верным путем. Он в конце концов увидел человека как исключительный продукт общества, класса и подчинил целиком человека новому обществу, идеальному социальному коллективу вместо того, чтобы подчинить общество человеку, окончательно освободить человека от категории социального класса” /5/.

2.5.Вопрос о выделении качественных сторон или характеристик исследуемого объекта определяется, как мы видим, мировоззренческими или философско-идеологическими основаниями автора исследований. «Технически зто осуществляется за счет категорий, которыми оперирует исследователь. Тогда вопрос об определении и выборе самих этих категорий остается открытым: мы можем воспользоваться некоторыми приемами других авторов, если сумеем отделить эти приемы работы от их «практических ориентаций».

Так мы выделили, во-первых, средства, которыми пользовались авторы при описании своих объектов (категории и нормы у Хейзинги, понятие инстинкта и мастерства у Веблена и т.д.), и, во-вторых, сами эти объекты или вещи, которые описываются с помощью этих средств. Под объектом-вещью мы понимаем единство материального объекта или вещи вне мышления, в ее природном существовании — и формального объекта или вещи как объекта в мышлении исследователя. «Это один и тот же термин познания, который существует для себя как вещь и воспринимается умом как объект» /6/. Согласно такому пониманию единство вещи и объекта есть единство естественного, природного, — «экстраментального», по выражению неотомистов, — существования и существования интенционального. Интенциональное существование означает — «в мышлении исследователя». Природное бытие вещи характеризует единичное и конкретное существование. Интенциональное бытие — связь с абсолютным и универсальным существованием.

2.6.Аристотель, наряду с действительным бытием, обсуждал бытие в возможности. Действительным, по Аристотелю, становится только то, что имеет возможность стать действительным. Из этого с необходимостью следует, что материя (субстрат) вещи заключает в себе два определения — отсутствие или лишенность формы и возможность этой формы. Первое определение отрицательное, второе-положительное, так как в отличие от материи, которая есть бытие в возможности, «форма» есть действительность, то есть, осуществленная возможность. Таким образом, материя имеет у Аристотеля три значения. Под материей он понимает, во-первых, отсутствие той формы, которую ей предстоит приобрести как определенность единичной вещи. Во-вторых, под материей он понимает субстрат в смысле чистой возможности — потенции вещи. И, в-третьих, под материей понимается действительность вещи, ее актуализировавшаяся потенция.

2.7. Каждая из сторон вещи является отпечатком, проекцией или следом некоторой активности. При этом, след или отпечаток активности есть уже натура­лизовавшаяся или оестествленная в продукте деятельность, то есть уже по сути не активность, а «натура». Действие инстинкта мастерства или функция мас­терства заключается в том, что стороны объекта-вещи, попадая в поле зрения мастера, оказываются развернутыми до определенных структур деятельности. Это происходит за счет «прочтения» ес­тественной морфологии объекта-вещи как искусственной организованности или структуры материала.

Эта новая структура проходит две стадии. Вначале она содержится в скрытом виде как   возможность новой деятель­ности, скрытой от «внешнего наблюдателя».  Затем она переходит в состояние по­тенциальной операциональ­ной структуры. Для сущест­вования операциональной структуры не обязательна ее актуализация. Она может су­ществовать и передаваться в виде нереализованной спо­собности. Такое понятие операции мы находим у Фомы Аквинского, опирав­шегося на работы Аристоте­ля. Знающим в потенции, го­ворил Аристотель, будет уче­ник, обладающий знаниями, даже если он не занят рас­смотрением, то есть не при­меняет сейчас знания на практике. Пер­вому для перехода в состояние облада­ния знаниями нужен внешний агент — учитель. Второй для того, чтобы реали­зовать свою потенцию, не нуждается во внешнем агенте. Эта вторая потенция и характеризуется понятием операции, по Фоме Аквинскому, или понятием потен­циальной операциональной структуры.

3.1. В большинстве культурологичес­ких и социологических исследований спорта не различаются два существенно важных аспекта. Это, с одной стороны, тоталитарная или обобществляющая функция спорта, заданная соревнова­тельным или агонистическим, как сказал бы Хейзинга, характером. И, с другой стороны, индивидуализирующая или персонализирующая функция, проявля­ющаяся в его надклассовом, элитарном характере. Это различение функций спор­та не зависит от общественных струк­тур, вневременно и транслируется в спортивной действительности. За счет этой второй особенности, или качества, спорт остается спортом, имеет свое лицо. Но эта вторая особенность реали­зует себя за счет первой, которая, имея общее с другими институтами и систе­мами деятельности, обеспечивает жизнь спорта в пределах общественно-полити­ческой системы, позволяет ему занимать там свое место. Определение этого мес­та и назначения спорта в общественно – политической системе невозможно без правильного соотношения этих двух характеристик, которое устанавливает­ся в ходе специально организованной ис­следовательской деятельности.

3.2.То, посредством чего спорт представлен в социокультурной ситуа­ции, есть телесная культура или понятие телесности. Телесная или физическая культура транслируется сразу по несколь­ким каналам, расположенным как бы один над другим, параллельно, и имею­щим каждый свой, присущий этому ка­налу, способ трансляции. Верхний канал — это нормы и образцы двигательной активности, какими они существуют в культуре в одном ряду с нормами и образцами «культуры вообще»:или как особая проекция, или как часть культуры – все зависит от проработки понятия телесности.

1

Ниже проходит канал, в котором транслируются «формы телес­ности» или формы двигательной актив­ности. Этот канал, в свою очередь, имеет две ветви трансляции статистических или объективируемых и отчуждаемых эталонов, норм, символов, знаков; и трансляции «динамических» форм — об­разцов и паттернов двигательной актив­ности, способов действия, не объективи­руемых, а существующих как бы слитно с процессом персонализации деятель­ности во временном интервале этого процесса. Эти «динамические» формы транслируются в ситуациях спортивно­го соревнования.

3.3. Спортивное мышление, таким образом, является особым типом оргуправленческого мышления, но только в том случае, если деятельность в спорте имеет при себе исследовательскую «над­стройку». В отсутствие такой деятель­ности исследования спорт употребляет­ся в качестве вторичной дисциплины оргуправленческим мышлением других дисциплин — политики, науки и т.д. Дале­ко не каждый вид деятельности, или, лучше сказать, не всякая предметно-практическая дисциплина имеет свое мышление. Чаще всего мышление  создает предметно – практическую дисциплину,  при этом  форма этой последней может предполагать отсутствие в ней мышления. В большинстве случаев так и происходит: объемлющая деятельность создает себе вторичную дисциплину и одновременно теоретическую надстройку, функционирующую в качестве базиса объяснения для вторичной дисциплины. Такая ситуация описана в теории эмпиризма Нагеля и в теории объяснения К. Поппера, где показано, что между научным предметом и дисциплиной, функционирующей в качестве базиса объяснения, существуют отношения дедуцируемости, то есть в ходе научного исследования значения инвариантны относительно процесса объяснения. Поэтому «теория спорта» не существует и не могла быть построена до сих пор.

3.4. Спортивная ситуация – это особый тип оргупрвленческой ситуации, в которой на определенное место в структуре деятельности назначается личность, т.е. осуществляется процедура персонификации. Эта процедура создает набор новых функциональных мест, и , тем самым, способна конституировать свой процесс или процессы, если таких “наборов” оказывается несколько в рамках большой организованности. Увязка процессов создает цикл жизни большой организованности   в направлении процесса, который выбран в качестве исторического – обеспечивающего развитие объемлющей системы, в рамках которой существуют данные процессы.

3.5. Спорт есть деятельность (организованность активностей) по обеспечению процесса персонализации в системах, куда он оказывается помещенным в качестве фермента такого типа. Сущность этого процесса выявляется в понятии процедуры создания в структуре деятельности потенциальных возможностей развертывания новых структур. Предвидение и предположение этих потенциальных структур действительности, будущих ситуаций в их развертывания, в виде онтологических картин и понятий составляет сущность указанного процесса.

 

  1. Huizinga J. “Homo Ludens: A study of Play Element in Culture”, Int. Libr. of Sociology, London, 1980, p.173
  2. Веблен Т. “Теория праздного класса”. М. 1984
  3. Хейзинга Й. “Осень Средневековья” М., Наука, 1988
  4. Popper K.R. “Poverty of Historicism”, Toutledge & Keagan Paul London & Henley, 1976, p.51
  5. Бердяев Н. “Русская идея ”, Вопросы философии 1, 1990, с.127
  6. Долгов К.М. “Диалектика и схоластика”. М., 1983, с 45.