Файлы для загрузки:
О понятиях и типах коммуникации
Я согласен с В.Марачей, написавшим, что видит проблему в адекватной привязке/соотнесении понятий и принципов ММК к языку современной коммуникативистики и, шире, социогуманитарных наук.
1.Прошлый раз (16.12.2014): речь шла о неудовлетворительном состоянии коммуникации (КМ) в России и о желательном направлении перемен. Приводилась табличка с тремя ипостасями Человека и соответствующими типологиями человеческого, включая коммуникацию, в которой выделялось три типа: 1.Обмен сигналами, 2.Социальная КМ (диалог-1) и 3.Межличностная (диалог-2).[1] Для простоты воспроизвожу ее отдельно (напоминая также, что всё это, с т. зр. традиции обсуждения КМ в ММК, «ненужные вещи»: дальше станет понятно, почему). Ставилась задача, говоря метафорически, «подъема» КМ с уровня сигналов на уровень диалога-2.
Но попутно выяснилось то самое расхождение в важнейших понятиях и представлениях, о котором написал Марача. В частности, оказалось, что даже само слово «коммуникация» обозначает в ММК и в науке о КМ разные вещи. Дальше – больше: у будущих участников конференции, а во много даже у семинаристов разные понятия и представления о таких фундаментальных вещах, как подходы, картины мира, культура, социальность, личность, мышление, понимание и т.д. При этом одно дело – полисемия, и совсем другое – понятийные расхождения.
Планируя в прошлом году нынешнее обсуждение, я исходил из того, что применительно к ситуации в России необходимо обсуждать КМ, как минимум, в двух основных фокусировках, соотнося наши представления о коммуникации с представлениями:
— О Человеке (я напомнил этот разговор, начатый 16.12.14).
— О системе правления.
Сегодня, по замыслу, нужно было бы обсуждать вторую, но на первый план вышла проблема понятийных расхождений. Учитывая это и дефицит времени, оставшегося до конференции во ВШЭ, я попробую выйти на вторую фокусировку, прорабатывая типологию КМ. При этом я ставлю локальную цель: соотнести представления о КМ в ММК и в аудитории ВШЭ, включая некоторые сопутствующие вопросы. Обсуждение же систем правления пока отложим.
2.Имея в виду аудиторию ВШЭ, КМ-ей я называю знаково опосредованное взаимодействие людей, тем самым отличая его о непосредственного взаимодействия. Речь, следовательно, о КМ в широком значении, как она понимается участниками будущей конференции, в отличие от понимания, принятого в ММК. Суть отличия определяется принятым, видимо, только у нас различением кооперации (КП) и КМ.
Та или иная типология КМ-ии (их может быть много разных) нужна для конкретных целей и определенного употребления – в нашем случае для упомянутого «подъема», а также для соотнесения разных представлений о КМ. Вот некоторые дополнительные соображения о трех выделенных типах.
— Обмен сигналами характерен для биоидов. Сигналы представляются как разновидность знаков, а м.б., скорее способов употребления последних. Пока кажется, что в данном контексте (в теории информации иначе) сигналы – это отдельно взятые знаки, рассчитанные на узнавание и непосредственную реакцию получателя. При этом обмен сигналами образует отдельную форму КМ, присущую биоидам. Однако она имеет повышенную значимость в России, позволяя различать «наших» и «ненаших». Тем самым определяется дальнейшая КМ-ая стратегия (прошлый раз я цитировал А.Филиппова).
Особую роль тут играют символы. Символ особый знак – или опять же способ употребления знака, – представляющий нечто большее, чем знак обозначает сам по себе. По смыслу д.б. понятно: изображения креста или рыбы – символы христианства, но как знаки, т.е. в автонимном употреблении они не обозначают ничего, кроме самих себя – креста и рыбы.
Сигналы и символы – наименования знаков в особом употреблении, разном в этих двух случаях. Употребляются они и на более высоких уровнях КМ, но играют там вспомогательные роли.
— Диалог мыслится как специфически человеческая форма КМ-ии, пронизывающая всю нашу жизнь и т.д. (Бахтин). Но диалоги бывают разными, и важнейшую роль здесь играет упомянутое различение КП и КМ. Поскольку КП-ые отношения присущи далеко не только знаковому общению, применительно к этой сфере (КМ в широком смысле) я говорю о кооперативно организованном диалоге-1 (Д-1) и коммуникативном (в узком значении) диалоге-2 (Д-2). Это различение восходит к античной традиции (Д-2 – сократический диалог), а в ХХ веке явно или неявно прослеживается у Бахтина, Фромма, Щедровицкого и других. Мне пришлось уже в ходе нашей работы существенно уточнить свои взгляды на сей счет: оказалось, что оба типа внутренне неоднородны, но мне здесь важнее то, что стягивает их в два разных взаимно дополнительных типа.
Итак, Д-1 предполагает кооперацию, т.е., обмен готовыми продуктами интеллектуальной работы: домашними заготовками или заимствованиями на стороне. Д-2, напротив, ориентирован на возбуждение мышления «здесь и теперь» по поводу высказываемых тезисов: это не кооперация, а коммуникация в узком значении, специфичном для ММК, которая имеет мало общего с ее употреблением в указанном выше широком значении. Согласно классической сократической традиции, мысли не привносятся в Д-2 извне, не находятся «в головах» участников, а порождаются в диалоге, являются продуктом не отдельно взятого ума, но результатом коммуникации. Так что общее содержание коммуникации в Д-2 прирастает, в то время, как в Д-1 остается постоянным (игра с нулевой суммой).
Попробую дать названным типам диалога предварительную характеристику.