eng
Структура Устав Основные направления деятельности Фонда Наши партнеры Для спонсоров Контакты Деятельность Фонда за период 2005 – 2009 г.г. Публичная оферта
Чтения памяти Г.П. Щедровицкого Архив Г.П.Щедровицкого Издательские проекты Семинары Конференции Грантовый конкурс Публичные лекции Совместные проекты
Список изданных книг
Журналы Монографии, сборники Публикации Г.П. Щедровицкого Тексты участников ММК Тематический каталог Архив семинаров Архив Чтений памяти Г.П.Щедровицкого Архив грантового конкурса Съезды и конгрессы Статьи на иностранных языках Архив конференций
Биография Библиография О Г.П.Щедровицком Архив
История ММК Проблемные статьи об ММК и методологическом движении Современная ситуация Карта методологического сообщества Ссылки Персоналии
Последние новости Новости партнеров Объявления Архив новостей Архив нового на сайте

Суд как институт мышления

Марача В.Г.
  1. Генезис юридического мышления и суд

Как показывают антропологические исследования, квазисудебные процедуры имелись уже в первобытных племенах с более-менее устоявшейся иерархией. Роль судьи выполнял вождь племени или старейшина, разрешавший конфликты «по справедливости». Перед вынесением решения он мог выслушать стороны конфликта. При этом справедливым считалось решение, соответствующее нормам обычаев и традиций племени. То есть по идее норма была единой для всех. Однако знание нормы признавалось личностной или даже сакральной характеристикой того, кто обладал авторитетом судить.

Суд как правовой институт – а вместе с ним и юридическое мышление – появились в тот момент, когда нормы права стали формальными. В истории древнего Рима этот момент известен как вынесение понтификами на Форум законов XII таблиц. С этого момента нормы права стали всеобщими – то есть известными всем и равными для всех. А это означало равенство всех перед законом и судом, а также равенство сторон в суде. С другой стороны, по поводу применения формальных норм стало возможно логически рассуждать, оспаривать ход этих рассуждений и приводить доказательства.

Логика могла нормировать рассуждение, но не ход спора. На то он и спор, что логическая цепочка доказательств, выстроенная одной стороной, ставится под сомнение другой. Что есть справедливое решение в случае спора? Аристотель полагал, что справедливость есть «середина между выгодой и ущербом». Но такое «понятийное» решение вопроса было чревато произволом: ведь то, где будет «середина», зависит от конкретной ситуации. Альтернативой, предложенной Римом, стала процессуальная организация судопроизводства и связка логики с процедурой («формулярный процесс»). Суд стал правовым институтом и субъектом юридического мышления. Возникла корпорация юристов – служителей Фемиды и носителей юридического мышления. Но отдельные юристы и корпорация в целом мыслила лишь по сопричастности к суду. Условием воспроизводства юридического мышления оставалось воспроизводство процессуальной организации суда, развернувшейся позднее в более сложную организованность – сферу права, включающую институционализированные функции правоприменения, правотворчества, юридической науки (вместе с философией права) и юридического образования (эти функции можно соотнести с четырьмя типами институтов, выделяемых Н.А.Потемкиным по отношению к воспроизводству массивов осуществляемых актов).

В современном виде сфера права (применительно к конкретному государству) имеет пять контуров воспроизводства:

  • «нулевой» – когда правовые нормы «естественным путем», «автоматически» реализуются в правоотношениях, а в случае каких-либо рассогласований стороны сами восстанавливают нормальное течение жизни;
  • первый – когда происходит обращение к институтам правоприменения (в их судебной, полицейской или бюрократической формах);
  • второй – когда в ходе правоприменения выясняется, что действующие нормы неадекватны фактическим правоотношениям и требуется корректировка норм в институтах правотворчества;
  • третий – когда требуется обращение к правовой науке для изменения отдельных юридических понятий или правовой доктрины, что затем напрямую или через систему юридического образования сказывается как на правотворчестве, так и на правоприменении;
  • четвертый – когда требуется переосмысление содержания Идеи Права, что ведет к изменению типа правопонимания и сказывается на всех функциях сферы права.

В каждом из этих контуров существенную роль играет юридическое мышление. Но его базовая структура зависит от типа судопроизводства (которое, в частности, может быть основано на законе и на прецеденте). Причем это сказывается даже на «нулевом» контуре: в развитой системе права стороны конфликта, даже не обращаясь в суд и путаясь урегулировать конфликт путем переговоров, по существу стремятся «проимитировать» мышление суда и принять такое же решение. Только в этом случае оно будет признано обеими сторонами – в противном случае одна из них все же реально обратится в суд. Но если у юридического мышления столь существенная роль в поддержании дееспособности сферы права, то в чем заключается его специфика?

  1. Проблема понимания специфики юридического мышления как коллективного. Необходимость задействования понятия «институт мышления»

Если мы возьмем современное устройство сферы права, то ни одна из населяющих ее «фигур» по отдельности не несет специфически-юридического мышления: ни законодатель, ни правовед, ни преподаватель права, ни следователь, ни криминалист, ни судмедэксперт. Казалось бы, такой спецификой должны обладать прокурор, адвокат и уж, во всяком случае, судья. Но каждый из них по отдельности выполняет скорее логические операции доказательства, подведения под общее правило (норму), критики чужих доказательств и т.п.[1]

Юридическая специфика проявляется лишь тогда, когда мы рассматриваем совместное действие этих фигур в рамках целого, называемого «судебным процессом». И сам язык нам подсказывает (в выражениях типа «решение суда», «суд постановил» и т.п.), что юридическое мышление правомерно приписывать не отдельному участнику процесса, а коллективному субъекту – суду в целом, суду-как-институту. А отдельные участники мыслят юридически лишь по сопричастности к мышлению суда, который в этом смысле необходимо рассматривать как «институт мышления». При этом логические формы их собственного (индивидуального) мышления трансформируются формой судебного процесса, становясь процессуальными нормами.

Соответственно, для методологии ММК понятие «института мышления» значимо в связи с проблемой понимания сущности и построения схем коллективного мышления.

  1. Базовые схемы рассмотрения суда как института

Для анализа суда как института мы используем схему социальной единицы, подвергаемой правовому оформлению (институционализации) – схема 1. Данная схема позволяет соединить три базовых категории юридического мышления: правоотношение, правовую норму и правосознание. Также схема включает еще два элемента: социальную организацию (в данном случае это «судебный процесс» вместе с необходимыми «опорами», включающими в том числе и властное принуждение) и ценностную идею (в данном случае это Идея Права, которая выступает предельной формой правосознания).

 

Схема 1. Схема социальной единицы, подвергаемой правовому оформлению (институционализации)

Также использовались схема институционального опосредования (схема 3) и схема пространства состязательного суда (схема 4 снизу).

Схема институционального опосредования строится по аналогии с «развернутой» схемой атрибутивного знания (схема 2). При этом институциональное опосредование (схема 3) имеет дело не с объектами, а с ситуациями; роль замещения выполняет институциональное оформление, роль логики – процедура, роль отнесения – регулятивное действие института. «На выходе» мы имеем «сдвижку» исходной ситуации за счет присоединения к ней «интеллектуальной добавки»: решения или приговора суда.

 

 

Схема 2. «Развернутая» схема атрибутивного знания

(в процессуальной трактовке)

 

Схема 3. Институциональное опосредование

Схема пространства состязательного суда (схема 4 снизу) функционально встраивается в механизм институционального опосредования. При этом в качестве исходной социальной ситуации мы имеем социальную единицу, устроенную в соответствии со схемой 1, в которой имеет место рассогласование отношения «норма–реализация».

Мы принимаем стандартное представление структуры правовой нормы N = (H, D, S), где N – норма, H – гипотеза (условие применения нормы), D – диспозиция (требование нормы о должном действии), S – санкция (наказание, налагаемое в случае неисполнения диспозиции).

Соответственно, возможны следующие типы рассогласований отношения «норма–реализация»[2]:

1)      N? – стороны расходятся в том, какая именно норма должна регулировать данное правоотношение;

2)      H? стороны расходятся в трактовке фактов: имела ли место гипотеза, т.е. фактические обстоятельства, выступающие условием для применения нормы N;

3)      H =>D1+D2+D3? – норма имеет диспозитивный характер, то есть допускает несколько вариантов должных действий по соглашению сторон; при этом стороны расходятся в трактовке своих договоренностей (о каком из вариантов достигнуто согласие) или в трактовке фактических обстоятельств: какое из действий (D1, D2 или D3) фактически осуществилось ("+" означает здесь операцию логического сложения (дизъюнкции));

4)      D+(не-D)? – стороны расходятся в трактовке фактических обстоятельств: исполнена ли диспозиция D.

Возможны и другие типы рассогласований – я не буду их перечислять, мне важно было лишь показать, что все они дедуцируются из принятого представления структуры правовой нормы.

Эти рассогласования становятся предметом разбирательства в суде – и схема пространства состязательного суда (схема 4 снизу) получается в результате того, что отношение «норма–реализация» разрывается и опосредуется слоем коммуникации (в данном случае – «судоговорения»). Ситуация и ее фактические обстоятельства предъявляются в «слое событий и свидетельств», судоговорение происходит в «слое суждений и интерпретаций», а подведение под норму (которое осуществляется уже не сторонами, а судом) осуществляется в «слое квалификации».

  1. Как меняется методологическое представление о мышлении при включении в контекст институционализации?

Я ориентировался на принятое в ММК «семиотическое» понятие мышления как разворачивающегося «на доске» и задаваемого «развернутой» схемой атрибутивного знания (схема 2). Однако в контексте институционализации данное понятие трансформируется, поскольку схема 2 заменяется на схему институционального опосредования (схема 3). При этом идеальная действительность приобретает иную антропологическую форму: если в схеме 2 это логическое оперирование со знаками (как отчужденной предметностью), то в схеме 3 идеальная действительность «разыгрывается» самими участниками процесса, выступающими в качестве «формальных лиц» (или «процессуальных фигур»).

Логическое оперирование с элементами структуры правовой нормы, отвечающее на вопросы, поставленные в предыдущем пункте и снимающее рассогласование отношения «норма–реализация», должно быть осуществлено через формальную процедуру взаимодействия «процессуальных фигур».

 

Схема 4 (сверху). «Институт мышления» как связка процедуры и логики

Схема 4 (снизу). Схема пространства состязательного суда

Иными словами, логическое рассуждение, которое произведет судья, вынося решение или приговор в слое квалификаций (на схеме 4 снизу), должно быть соотнесено с ходом процесса в нижних слоях («событий и свидетельств», а также «суждений и интерпретаций»). Должны быть устранены разумные сомнения, удовлетворены обоснованные ходатайства участников и т.п. То есть логика доказательств, приводящая к решению или приговору суда, должна быть подтверждена процедурой и поставлена в соответствие с ней (схема 4 сверху).

Институт, имеющий такую связку процедуры и логики, мы и называем «институтом мышления». А соответствующее мышление – «коллективным», или «социально-организованным» (в случае суда – «процессуально-организованным»).

Подобные связки процедуры и логики имеют и другие институты мышления. Например, в «научном предмете» это процедуры работы с моделями (идеальными объектами) и логика оперирования математическими формулами. Отличие в том, что в случае науки не только логика, но и процедуры в принципе могут быть осуществлены индивидуально (антропологически они подобны работе с формулами). В суде же процедуры имеют принципиально коллективный характер, их нужно «надевать на себя» и «проигрывать» (в том же смысле, как мы говорим о «надевании на себя» оргдеятельностных схем).

  1. В чем специфика институтов мышления по сравнению с другими институтами?

Институты мышления необходимо отличать от всех прочих социокультурных институтов (государственных, общественных, политических, экономических и т.п.). Критерием отличия, задающим специфику институтов мышления, является наличие связки процедуры и логики, действующей в соответствии со схемой 4 (сверху).

Постановка вопроса о том, может ли мышление существовать и воспроизводиться (а тем более развиваться) в институтах – если под мышлением понимать индивидуальное мышление – является ложной. По отношению к индивидуальному мышлению институты лишь накладывают формальные ограничения. Поэтому бессмысленно противопоставлять институтам творческие или ремесленные мастерские, «группы прорыва» и прочие формы соорганизации индивидуальных мышлений. У институтов мышления – совсем другая функция: конституировать и обеспечивать воспроизводство субъекта коллективного мышления – а тем самым и осуществление такого мышления.

21 февраля 2011 г.



[1] Здесь и далее речь идет об «идеальном суде», соответствующем своему предназначению института правосудия. Особенности, скажем, российского суда, который существенно отклоняется от этого идеала, заслуживают специального рассмотрения, но в данном докладе не обсуждаются.

[2] Если вместо нормы мы возьмем более сложную нормативную структуру – юридическую конструкцию (по своему устройству она напоминает схему с нормативным употреблением), получится более широкий набор типов рассогласований, чем перечислен далее. Но в данном случае перечень важен лишь для иллюстрации того, с какими типами ситуаций работает суд.

 
© 2005-2012, Некоммерческий научный Фонд "Институт развития им. Г.П. Щедровицкого"
109004, г. Москва, ул. Станиславского, д. 13, стр. 1., +7 (495) 902-02-17, +7 (965) 359-61-44