ММК в эпицентре кризиса цивилизационной идентичности: вызовы развития на пороге нового века (тезисы доклада).
П.В. Малиновский
ММК в эпицентре кризиса цивилизационной идентичности: вызовы развития на пороге нового Века
(Чтения памяти Г.П. Щедровицкого 2004—2005 г.г./ Сост.В.В. Никитаев – М. : Фонд «Институт развития им. Г.П. Щедровицкого», 2006. – 368 с.: ил. – ISBN 5-903065-07-4)
Тема, за которую я взялся, — достаточно сложная. Исходя из того, что сейчас сказал П. Г. Щедровицкий, она, может быть, в некоторых точках будет забеганием вперед; но, в то же время, дает шанс посмотреть на ситуацию, сложившуюся с Московским методологическим кружком и в целом с методологическим движением, в достаточно широком контексте.
Что меня в первую очередь подвигло на подобный анализ? Вспоминаю вечер 23 февраля прошлого года, когда шло «самоопределенческое» обсуждение того, где и как искать место и будущее Московского методологического кружка, его птенцов. В каких тематических фокусах это тогда обсуждалось? Первый фокус — страна (имелась в виду в первую очередь Россия, хотя методологи работают и в других странах); второй фокус — это сфера деятельности; и последний фокус (его мы с С.Б. Переслегиным обозначили в коротких репликах) — стиль, прежде всего, стиль мышления, стиль деятельности. Сегодня я буду строить свой доклад, двигаясь последовательно по этим фокусам и наращивая при этом содержание.
Начну с первого фокуса — фокуса страны. Мне кажется, он наиболее подходит для того, чтобы дать общий абрис той ситуации, которая позволяет говорить о кризисе цивилизационной идентичности. И мой тезис номер один совершенно очевиден: СССР — родина ММК, и, собственно, кончина Советского Союза — это и есть повод для того, чтобы все мы, бывшие граждане этой страны, поразмышляли о том, к какой цивилизации мы принадлежим, куда и как мы собираемся двигаться. Какова цивилизационная идентичность нас — бывших жителей, бывших граждан Советского Союза, имеющих отношение к Московскому методологическому кружку?
Какие очевидные варианты ответа напрашиваются?
Первый вариант: Советский Союз был лидером социалистической цивилизации, и, с этой точки зрения, мы потерпели поражение, поскольку социалистический лагерь как таковой в его прежней форме, возглавляемой Советским Союзом, исчез с политической карты.
Второй вариант: Советский Союз - это универсальное государство на завершающей фазе цикла жизни Российской империи, и этот цикл жизни закончился. Если верить Арнольду Тойнби, то все произошло именно так, как он и предсказывал: мы неожиданно вдруг потеряли ту страну, которую любили, и которая была одной из красивейших и лучших на этой прекрасной земле.
Наконец, третий вариант (он остается пока еще открытым, поскольку процесс регионализации в мире продолжается): Советский Союз был одной из стран, которую условно — в терминологии новой регионализации — можно называть реализацией проекта «государство-регион». Вопрос остается открытым еще и потому, что СНГ, с моей точки зрения, является паллиативной формой решения этой проблемы.
Если мы возьмем цикл жизни Советского Союза (четыре фазы: генезис, утверждение социализма, СССР — лидер соцлагеря, и СНГ — современная фаза, что называется, «цивилизованного развода»), то Московский методологический кружок, как легко заметить, возникает в той фазе — пиковой для существования СССР, — когда СССР достиг своего расцвета; и в дальнейшем эволюция ММК (генезис Московского логического кружка, фаза собственно ММК, фаза ОДИ, фаза «наследников ММК») примерно повторяет эволюционную линию и самого Советского Союза. Иными словами, есть какая-то родственная связь, и принцип историзма позволяет мне выдвигать некие гипотезы о зависимости динамики Московского методологического кружка как некоего социокультурного образования от общей цивилизационной динамики.
Самоопределение Советского Союза достаточно очевидно: СССР был альтернативным проектом Центральной цивилизации, которая к ХХ веку воцарилась на всей поверхности Земли. С этой точки зрения, поражение Советского Союза, или реализация сценария глобализации, который Френсис Фукуяма назвал в 1989 году «концом истории», с одной стороны, и разыгрывающиеся сейчас альтернативы — «сценарий макдональдизации» и «столкновения цивилизаций» — эти две, реализующихся параллельно, тенденции глобализации, с другой, и задают, собственно, рамку для понимания кризисной цивилизационной ситуации. И, естественно, третий тренд, или третий сценарий (попытка найти некий «третий путь») — это сценарий альтерглобализации.
Я воспользуюсь привычной нашей реперной схемой (см. рис. 1) для того, чтобы принцип поливариантности развития в виде сценария, который я только что обозначил, был представлен в более объемном виде. Это ситуация геостратегического выбора: известные оси, сложившиеся в 80 - 90-е годы прошлого века для самопонимания, и те сценарии, которые существуют в принципе, я буду переводить на язык цивилизационного анализа. Это вопрос о том, что за тип глобальной цивилизации (который, судя по всему, является продуктом процесса глобализации) складывается; и, возвращаясь к теме нашего первого круглого стола, — это первый вызов развития, состоящий в том, что, по-видимому, глобальная цивилизация должна представлять собой принципиально новый тип цивилизационного развития. И это и есть исходная ситуация для обсуждения темы моего доклада.
Итак, три варианта, отмеченные здесь, задают мне возможность трех интерпретаций этой ситуации на трех различных плоскостях. Первая, привычная для нас плоскость — это плоскость «геополитика - геоэкономика»; здесь я цивилизацию называю «супер-» или «сверхцивилизация». Дискуссии о том, что это за тип цивилизации, идут уже давно; в частности, покойный Г. Г. Дилигенский внес большой вклад в разработку понятия суперцивилизации. Понятие суперцивилизации достаточно хорошо известно сейчас после того, как вышла книга «Империя» (фабула: попытка установить на Земле такую сверхцивилизацию во главе с США). Вторая плоскость — это плоскость «геополитика - геокультура»; здесь будет задаваться тема метакультур, метацивилизаций. И третья плоскость — это плоскость трансцивилизации.
Обозначив эти тематические фокусы, я задаю следующие рамки: соответственно, страна — это рамка суперцивилизации, ядром которой является суперэтнос; сфера - это метацивилизация, ядро — метакультура; и транс-цивилизация задает для нас рамку видения и понимания стиля ММК — здесь ядро транскультуры (см. рис. 2).
Я буду пользоваться рабочими определениями того, что такое суперцивилизация, что такое метацивилизация, что такое трансцивилизация. Я обращаю ваше внимание на то, что ключевым словом в случае суперцивилизации является опять-таки «суперэтнос».
Что же касается метацивилизации, то здесь в мире существует достаточно жесткое понимание, и сейчас оно интенсивно прорабатывается. Допустим, метацивилизацию можно рассматривать по частям света: Запад, Восток, Север, Юг; метацивилизацию могут создавать мировые религии. Ее ядро — это метакультура, которая не укоренена в привычном понимании в культуре этносов, но существует поверх ее (например, отнесена к прошлому или будущему) и задает эту цивилизационную идентичность.
И, наконец, трансцивилизация связана именно с осознанием переходного состояния цивилизационного процесса. Здесь я пользуюсь понятием «транскультура», которое ввел Михаил Эпштейн и которое достаточно любопытно, поскольку предполагает несколько парадоксальное понимание культуры. Согласно ему, транскультура — это та культура, которая преодолевает любую культуру, существующую здесь-и-теперь. Это понимание он дополнил представлением о критической метакультуре (к этому парадоксальному пониманию культуры мы еще вернемся).
Сейчас я буду двигаться в первом локусе нашего внимания — в вопросе о суперэтносе. Здесь я не хочу долго останавливаться, потому что вы видите это из газет, и тема «русского мира», которая широко обсуждалась Московским методологическим кружком с собратьями и нашими товарищами по оружию, являлась в свое время альтернативой тому реальному англоглоба-листскому миру, который лидирует. Фактически можно обсуждать только вопросы о том, является ли суперэтносом «золотой миллиард», или же им являются те, кто говорит на английском языке, ит.д. Хочу отметить очень важный момент: эта тема в настоящее время фактически иссякла; вышла ставшая уже классической работа Джеймса Беннета (кусочки ее переведены и висят в Интернете), которая является прямым вызовом, сменой представления о том, что происходит с Центральной цивилизацией. Беннет вводит термин «англосфера», причем обратите внимание: речь идет не об этнической характеристике — речь идет об определенном способе организации жизни людей на Земле. Причем важно, что здесь в англосферу (с точки зрения автора) попадают не только и не столько люди, говорящие по-английски, но занимающиеся определенного рода деятельностью, и эта характеристика весьма важна, поскольку сдвигает наш анализ к следующему фокусу — фокусу сферы. И меня этот сдвиг заставляет задать свое рабочее определение понятия «цивилизация».
Оно следующее: цивилизация — это устойчиво воспроизводимая популяция биосоциальных существ, создающих и поддерживающих искусственные формы организации своей жизни и деятельности на определенных территориях, чтобы обеспечить надежную коммуникацию между собой и трансляцию опыта и ключевых сакральных смыслов из поколения в поколение. Запечатлевание этого опыта в генетической и меметической памяти все новых поколений и образует историю цивилизации. С этой точки зрения развитие (я здесь полагаю развитие в том многообразии, о котором говорил П.Г. Щедровицкий) может быть зафиксировано как совокупность эволюционных процессов, которые ведут к взаимосвязанным изменениям генетической и меметической памяти. В то осевое время, которое мы с вами пережили (первая половина 70-х годов), мы пользовались понятием о мемах, или «мимах», введенным Доукинсом. Англоязычная лексика заставляет нас использовать это слово, в связи с чем возникает совершенно ясная и понятная параллель, представление о живых существах, существах генетической предопределенности, и значит — по аналогии задается система культурных кодов, которые называются «мемы». Позавчера у нас как раз был очередной «некруглый юбилей» с момента введения Уотсоном и Криком в культурный оборот представления о модели гена как двойной спирали. И фактически точно такая же схемка позволяет нам рассматривать эволюционные процессы, происходящие с цивилизацией, именно в этих двух взаимопереплетающихся рядах.
Чтобы понятно было это многообразие, явос-пользуюсь представлением, созданным А. Крушановым, об эволюционе как единице подобного сорта. Это такое представление об эволюции, когда я собираю единицы и строю такой язык описания цивилизационных процессов развития, например: эволюция, инволюция, ретроволюция, революция, кореволюция, контрреволюция, катаволюция, коэволюция, контрэволюция, коинволюция, деволюция, параэволюция, автоэволюция, трансволюция, метаэволюция... И простейшее сканирование (я все-таки информационный работник!) введенных осмысленных представлений позволяет говорить о том, что процессы развития — это и есть нечто такое ветвящееся и близкое бытующей в постмодерне картинке ризоматического изображения. Причем если вы даже чуть-чуть вникните в смысл этих приставок, вы поймете, что это развитие носит совершенно разнонаправленный характер, разнонаправлены его масштабы, и парадокс состоит как раз в том, что одновременно в одной и той же точке популяция может переживать очень разнообразные и разнонаправленные процессы развития. Поэтому их анализ представляет собой достаточно жестокую вещь, и бытующее представление о хаосе, царящем в мире, является как бы ответом на вопрос о том, что же собой представляет развитие в конце ХХ - начале XXI века, — оно представляет собой страшную мешанину представлений, видений, моделей ит. д. ит. п.
Для того чтобы с этим безобразием разобраться, я введу такую красивую онтологическую картинку, которой я пользуюсь уже 20 лет, и которая задает мне язык цивилизационного анализа. Я опираюсь здесь на представление о популятивном объекте (см. работы Г.П. Щедровицкого середины 70-хгг.). Вот его базовые категории: поколенческая сменяющаяся ленточка — идущая во времени и растекающаяся в пространстве; коммуникация, здесь-и-теперь происходящая с людьми, находящимися в той или иной популяции; формы организации; и, наконец, трансляция. Вот тот джентльменский набор, который позволяет мне дальше заниматься анализом цивилизационных процессов.
Сейчас проходит встреча мировых лидеров, и вы понимаете, что это вопрос практической политики: может ли страна стать глобальной цивилизацией? Я возвращаюсь к этой схеме, чтобы была понятна — в качестве иллюстрации — та характеристика, которая в литературе называется «Соединенные Штаты -страна систем». Что это означает? Наличие суперэтноса, претендующего на глобальную популяцию, государства как глобального лидера, территории с ключевыми ресурсами и формирование универсальной метацивилизации.
Эта матрица цивилизационного анализа, о которой я говорил, задает альтернативное видение, ключевое для анализа; если вернуться к Беннету, то это представление о сфере деятельности как сфере, объемлющей четыре категориальных слоя описания: популяции, коммуникации, организации, трансляции. В качестве короткой иллюстрации (просто чтобы было понятно, что не мы одни в этом мире занимались сферным анализом), я «разрисовал» классическую работу Дэниэла Белла «Грядущее постиндустриальное общество» 1973 года (это его попытка социологического прогноза) (см. рис. 3).
Он ввел понятие ситусов как определенных типологических характеристик сфер жизнедеятельности, в основном — деятельности. Для меня здесь важно ввести это представление о различии ситусов: внизу расположены ситусы, которые он называет «институциональными» (это сферы деятельности, связанные с определенным разделением труда), а прямо на вас смотрит по перпендикуляру другое представление — о функциональных ситусах. Я обращаю ваше внимание на то, что они, эти ситусы, связаны: там есть некая иерархия «по статусу», которую я обозначаю, вводя термины «свободные профессионалы», «парапрофессионалы» и «массовые профессионалы».
Итак, заканчивая рассмотрение первой части заявленной темы, я все-таки склоняюсь к следующему прогнозу: глобальная цивилизация будет не глобальной империей, а глобальной сферой деятельности. Это позволяет мне ответить на тот самый вопрос, который разгорелся вечером 23 февраля прошлого года. Действительно, в анализе сферы, в новом взгляде на сферы деятельности, шире — жизнедеятельности, и находится, по-видимому, ключик к ответу на вопрос, как нам дальше развиваться.
Здесь мы с вами сталкиваемся с конкуренцией проектов — проектов метацивилизации (сейчас я просто напоминаю то, о чем уже много говорил). Для меня очень важна введенная методологическая версия популяционного представления о том, что глобальная цивилизация — это не сингулярный, как теперь говорят, объект, а популятивное образование. Поэтому вести речь об отдельно взятой цивилизации бессмысленно. В историческом измерении сейчас выделяется одновременно четыре поколения цивилизаций: архаические, традиционные, современные и постсовременные. И лидер новой единицы, который позволяет нам увидеть процесс глобализации и прототипы или черточки будущей глобальной цивилизации — это представление об англосфере. Прототип — лидер сетевой цивилизации, он вводит термин «сетевое содружество».
Краткая историко-лингвистическая справка по возникновению термина «цивилизация». Обращаю ваше внимание на то, что термин сначала фиксируется в форме «сивилите» (французский язык, восходящий к римлянам) и вводит его В.Р. Мирабо в 1756 г.; любопытно: первая глобальная война (1756 г.) — и появляется термин. В 1831 г. Франсуа Гизо издает фундаментальный труд об истории Франции как цивилизации и вводит парадигму цивилизации как страны. Обратите внимание, что до конца ХХ века мы цивилизацию так себе и представляли. Подавляющее большинство писателей пытается написать сейчас историю российской цивилизации — в различных версиях. С моей точки зрения, наша важная работа, которую мы проделали в 60 - 70-егг., и наш важный вклад — это разработка ММК представлений о сферах деятельности. Наконец, 90-егоды — появление представления о глобальной цивилизации как проблеме и как проектах, и 2001 г. — работа Джеймса Беннета.
После такого широкого представления, я сейчас задал бы ситуацию как ситуацию жесткого выбора. О.И. Генисаретского, к моему сожалению, нет; я буду пользоваться его термином (хотя, по-видимому, с несколько иным смыслом). Эту нынешнюю ситуацию выбора я бы зафиксировал в виде двух трендов — профессионализации и конфессионализации, ссылаясь на известное представление П.А. Сорокина о социокультурных циклах. Представляется, что в наше время следует говорить не о возрождении новой религиозности и гибели цивилизации, построенной на принципах профессионализма, а, так сказать, о появлении нового типа цивилизации, выдвижение новых идеалов, новой идеальной фазы. Я ее условно называю, вслед за О.И. Генисаретским, «трендом трансфессионализации». Это и есть ситуация выбора, в которой мы реально находимся: либо продолжение процесса профессионализации как доминирующего, либо возрождение доминирования конфессии и версия новой конфессиональной глобальной цивилизации с новой религией, либо трансфессионализация, то есть синтез мирских и религиозных представлений на новых основаниях.
Я пользуюсь базовым представлением, введенным в сфере деятельности, и представлением о Цивилизации профессионалов как доминирующей сейчас, в настоящее время, и просто обозначаю цикл жизни этой Цивилизации профессионалов. Это праистория — античность, которая задала образцы конфессиональных профессий; доистория — средние века, появление профессиональных конфессий (христианские священнослужители различного сорта); предыстория — раннее Возрождение, «время титанов», образцов нового профессионализма; и, наконец, XV -XVI вв. — зарождение цивилизации собственно профессионалов в явном виде, с использованием термина «профессионал» (напоминаю, что «професс» — это термин, означающий четвертую степень посвящения среди иезуитов, ордена, который был учрежден в 1534 г. и получил санкцию папы Павла III на свое существование в 1540 г.). Этот процесс зарождения нового профессионализма проходит на фоне процесса секуляризации, борьбы, разворачивающейся внутри христианства (Реформация и Контрреформация), и фактически эти новые прототипы профессионализма — это борьба иезуитов и протестантской морали, протестантской этики. Два новых представления о том, каким должен быть профессионализм.
В этот период, который я вслед за цивилизационистом Райтом (в работе 1942 г. «Война» он ввел представление о циклах жизни цивилизации) назову героическим периодом, происходит борьба двух трендов: тренда зарождения массовых профессий, построенных по иезуитскому образцу (условно скажем, с жесткой вертикалью), с одной стороны, а с другой — тренд либеральных профессий, певцами и проповедниками которых стали вольные братья-каменщики, масоны. Собственно, борьба между этими трендами — это и есть картинка, продолжающаяся, если верить современным писателям-конспирологам, до сих пор. Но меня интересует не то, что произошло в ходе этой борьбы, а та серия революций, которая привела к утверждению нового профессионализма как основы и ядра той глобальной цивилизации (или проекта глобальной цивилизации), которая реально осуществляется в настоящее время на нашей планете.
Итак, героический период достаточно жестко обрывается в 1914 г.; начинается век потрясений и раскола, который привел к появлению альтернативной цивилизации; и здесь мы, наконец, подходим к «нам любимым», понимая, что эту альтернативную цивилизацию строил Советский Союз и иже с ним. То есть, социалистические версии построения общества (а если вы немножко обратитесь к истории, то вы поймете, что терминология профессионализма широко использовалась), корпоративные государства, построенные на основе упорядоченной профессиональной жизни, — это образец, который был положен практически в основание всех государств, которые в ХХ веке конкурировали между собой. Только версии были разные: одна — либеральная, другая — социалистическая.
Наконец, то, что мы уже застали, — это крушение альтернативного проекта (1989 г.) и переход к следующей фазе — фазе сплочения Цивилизации профессионалов и ее утверждения как некоего единого образования. И мы с вами получаем естественный ответ на вопрос о том, каково содержание всех этих проектов глобальной цивилизации: все эти проекты глобальной цивилизации — это и есть попытки разрешить кризисный процесс, связанный с трансформацией Цивилизации профессионалов. Посмотрим, что это за кризисный процесс.
Итак, есть традиционные профессии в виде сословий, которые время от времени реставрируются — несмотря на все попытки воплотить новый профессионализм, в том числе и в нашей стране. Профессиональные сообщества — это новые свободные профессии. Интересно, что серьезные работы историков страны — родины нового профессионализма, то есть Англии, показывают, что уже с XV в. три профессии: медики, юристы и моряки — являются основоположниками этих самых новых профессий. Потом появляются другие новые профессии, связанные с коммерческой, технической, коммуникационной и прочими революциями. Потом — профессиональные союзы, связанные с утверждением массовых профессий. Потом проходит волна профессиональных микрореволюций, которая породила социальное движение под названием «буржуазная революция» (Реформация, Контрреформация и т.д.). И потом, уже в XIX в., идет новая волна (опять война помогает), и появляется третий тип профессионалов — парапрофессионалы. Я поздравляю всех мужчин, которые прошли соответствующую воинскую службу, но не попали на постоянное служение — вы все являетесь теми самыми парапрофессионалами. Сегодня, 23 февраля, в нашей стране — праздник парапрофессионалов в этом смысле слова, поскольку зарождение этого типа профессионализма связано именно с армиями, которые разворачивались как построенные на основе всеобщей воинской повинности.
Наконец, последняя революция: Гарольд Перкин, который провел анализ британской истории, доказал, что британское общество в XVIII - XIX вв. дало классический образец общества профессионалов; так он утверждает, что с конца XX века мы переживаем глобальную профессиональную революцию. Моя версия же заключается в том, что идет процесс транспрофессионализации, появляется четвертая волна профессионалов и новый тип институционализации профессиональной деятельности — профессиональные сети.
Эта схема (см. рис. 4) задает в новом измерении то, о чем я сейчас сказал: развитие универсальных принципов нового профессионализма; и моя гипотеза достаточно жесткая: развитие есть атрибут Цивилизации профессионалов. Никто, кроме Цивилизации профессионалов, проблемами развития не озабочен.
Четыре типа профессиональных культур связаны с доминирующими формами социальной организации. Первый тип: свободные профессии. Смотрите, здесь действуют два противоречивых тренда: один — это уникализация и специализация, другой — это унификация и специализация. Если в первом случае это совместно-индивидуальная деятельность, во втором — совместно-последовательная деятельность, построенная на ячейках совместно-индивидуальной деятельности. То есть — пирамидки, но частичные: «одномерные» люди все-таки отвечают за те узкие обязанности, которые им вменены в машинах деятельности.
Наконец, начинается этот резкий поворот — контрреволюция, возникает контркультура; третья фаза — парапрофессии — и привела, собственно, к расколу цивилизации профессионалов. Почему? Потому что меняется установка. Если первые две культуры были культурами специализма, то парапрофессионалы — это уже не специалисты, а люди, которые осваивают так называемые универсальные, стандартные технологии. И, собственно, успех парапрофессионалов зависит от того, насколько быстро они успевают менять эти технологии, пока рынки еще позволяют им добиваться максимальной прибыли.
В пояснение скажу следующее. Всё наше дополнительное образование, которое существует наряду с образованием классическим, советским, построенным на воспроизводстве представителей массовых профессий, было связано — уже в эпоху российского реформирования — с производством массы парапрофессионалов. Нормальный менеджер — это парапрофессионал. Здесь не должно быть никаких иллюзий; и американцы это отлично знают.
Я обращаю ваше внимание на то, что если у нас этот тип профессионализма практически не институционализирован, то в США он институционализирован: 8 января 2002 г. вышел специальный закон, принятый Конгрессом, регламентирующий деятельность педагогов-парапрофессионалов. Деятельность медиков-парапрофессионалов и юристов-парапрофессионалов регламентирована еще раньше, в прошлом веке.
Что отличает этот тип профессиональной культуры — культуру парапрофессионалов? Парапрофессионал в одиночку работать не может. Он — частичный человек, и он должен обязательно работать в команде. И с ним, если вы хотите обеспечить результат, должны работать настоящие профессионалы, причем желательно — не массовые, а свободные профессионалы.
Наконец, четвертый тип — это транспрофессионалы. Я этот термин ввел в 1992 г.; в литературе он появился, как я потом выяснил, в 1996 г. — американцы, занимаясь проблемой СПИДа, использовали («независимо от меня», как говорится; я не думаю, что они читали газету «Открытое образование», где я опубликовал в 1992 г. статью) тот же самый термин. Моя версия состоит в том, что транспрофессионализация связана с использованием форм совместно-творческой деятельности — принципиально новых форм организации.
Что представляет собой развитие для каждого из типов профессионализма? Относительно представителей массовых профессий — см. рис. 5. Парапрофессионалы — см. рис. 6; обращаю ваше внимание на то, что парапрофессионалы живут стратами, и они мигрируют между традиционными пирамидальными организациями за счет систем повышения квалификации и т.д.
Представители свободных профессий, которые целиком
и полностью владеют каким-то дисциплинарным знанием, — см. рис. 7.
И, наконец, новый горизонт развития, который пока еще не очень понятен, но он, на мой взгляд, задается этими формами работы транспрофессионалов, которые укоренены в различных профессиональных сетях. Обратите внимание, что это — «перевернутая пирамидка», сосредоточенная на некоторой практической проблеме, требующая комплексирования и максимального фундирования научных и технических знаний, включая способность людей в рефлексии выходить в верхние слои, конфигурировать знания, искать уникальные решения проблемы (см. рис. 8).
Мне также важно отметить еще раз, что, с моей точки зрения, ММК, развернув серию ОДИ, задал в первой своей версии — версии, когда реализовывались исследования в рамках ОДИ, — образец этого самого транспрофессионализма. Если посмотреть, как происходило институциональное оформление нового типа профессионализма, то увидим, что в 1996 г. введено представление о T-консультантах, в 2000 г. — представление о T-менеджерах. Вот характерные черты представления об этом новом профессионализме: трансдисциплинарность исследования, рефлексивность, ориентированность на практику, умение работать командами, умение привлекать из сетей необходимые знания и недостающие компетенции, установка на фактически тотальное развитие для того, чтобы найти комплексное уникальное решение проблемы...
В чем природа кризиса цивилизации профессионалов? Это — конфликт между специализмом и универсализмом. Для меня важно отметить, что здесь мы переходим (и это важно для самоопределения) к пониманию того, что случилось с нами, с ММК. Вначале тренд ММК идет на фоне либерализации, происходящей в Советском Союзе (в социально-гуманитарных науках, в первую очередь), и перемещения бывших массовых профессионалов в сферу свободных профессионалов. ММК, тогда еще логический кружок, двигался по той же самой траектории, и те, которые были успешны, — они, в общем-то, обустроились (социализировались) в этих самых новых или старых хорошо известных науках и практиках.
Где-то в районе 1969 - 70-хгг. происходит уход в новую сферу, начинается реализация новых программ ММК. Я обращаю внимание на точку 19 января 1974 г. — рефлексия этого поворота и попытка осмыслить ее в терминах профессионализма, которая закончилась практически ничем. Иными словами, профессиональной идентичности у ММК не появилось. Но зато появилось жесткое противопоставление тем профессионалам, которые реально по этой схеме ММК покинули, уйдя в совершенно новую действительность — действительность транспрофессионализма.
В 70-е годы шла подготовка и массовая разработка инструментария, который позволил перейти к попыткам создания и реализации новых форм организации совместной деятельности (коллективной мыследеятельности) в рамках ОДИ, к попыткам комплексного решения проблем — иногда рутинных, иногда уникальных. Я выдвигаю такой тезис: фактически игры и стали одним из первых (по крайней мере, мне неизвестны аналогичные, хотя я и пытался их найти) вариантов реализации транспрофесионализма.
Дальнейшее движение началось после того, как в рамках игр исследования свернулись в силу того, что не было интеллектуального ресурса, чтобы обеспечить трансдисциплинарные исследования. У нас последний раз на семинаре с П.В. Барановым состоялось интересное обсуждение того, почему они свернулись: не было соответствующего уровня исследователей, готовых анализировать феномен коллективной мыследеятельности в режиме исследования действием. То есть, отсутствие профессионалов должного уровня для проведения этих исследований практически сделало неизбежным крах самой программы транспрофессионализации. Игры сами по себе, за счет упора на игротехнику, превращаются потихоньку в парапрофессиональную деятельность. Происходит расщепление: кому-то удается реализовать проекты на транспрофессиональном уровне, кому-то не удается. Сейчас мы, собственно, по-прежнему находимся в этой ситуации разброда и шатания, поскольку, как сегодня Петр Георгиевич [Щедровицкий] совершенно точно и жестко сказал, отсутствие традиционного классического профессионализма не позволяет играть на поле транспрофессионалов, и поэтому приходится играть на поле парапрофессионалов.
Вклад ММК: схема мыследеятельности как «сакральный объект» (я использую здесь термин Р. Коллинза из известной книжки «Социология философий»), популятивные представления о развивающихся объектах, технологии конфигурирования знаний, схема «шага развития» — всё это, с моей точки зрения, позволяет говорить о переходе к фокусу формирования стиля, адекватного проекту трансцивилизации как творческой цивилизации. Здесь для меня очень важно вернуться к исходному пункту, о базовых категориях цивилизации, и отметить, что схема мыследеятельности фактически отработала — пока еще в том формально-онтологическом представлении цивилизации — слой коммуникации. И задача, которая перед нами стоит, это задача осмыслить, какие в остальных слоях — популяционном, организационном и трансляционном — средства надо еще доработать, чтобы доползти до осмысленного и целостного представления цивилизации, используя эту схему мыследеятельности.
С моей точки зрения, перспективные направления — это, во-первых, организация изучения структур совместно-творческой деятельности, и, во-вторых, — язык, который можно было бы использовать. Укажу на популярный сейчас язык новых активов, «неосязаемых капиталов»: человеческий капитал, социальный капитал, культурный капитал, репутационный капитал, интеллектуальный капитал и т.п. Это позволило бы нам конкурировать с реально лидирующей сейчас американизируемой англосферой. С этой точки зрения, уже ставшая классической работа Ричарда Флорида «Подъём творческого класса» (2002 г.), в которой произведен скрупулезный анализ творческого капитала США начала тысячелетия, — это вызов нашему развитию. Потому что мы о своем творческом потенциале ничего не знаем, а он утверждает, что новый творческий класс — 38 миллионов американцев, число которых существенно выросло за последние 15 лет («прирост» составляет 20 миллионов), — эти люди составляют основной источник цивилизационного капитала, конкурентного преимущества США.
Для меня очень важны эти ситуации — я бы сказал, ситуации моральных коллизий, связанных с творческой деятельностью — и люди, которые оказываются в ситуациях этих выборов. Поэтому репутационный, или моральный, капитал является ключиком к успешности совместно-творческой деятельности, поскольку отвечает на вопрос, где можно найти людей, которые способны решить эти самые проблемы.
Кто является субъектом развития творческой цивилизации — цивилизации, альтернативный проект которой реализуется сейчас в США? Моя версия - что это все-таки транспрофессионализация, и опыт ММК, с моей точки зрения, является уникальным; нам надо просто вернуться к нему. В этой связи у меня есть предложения для проработки. Для того чтобы понять, как устроен стиль мышления, можно вспомнить представление об опыте как процессе — системное представление, о котором я в 1987 г. «доложил» на Московском международном конгрессе по логике, методологии и философии науки; потом я эту версию забросил, но теперь даю задание самому себе — вернуться.
Где методологи могли бы приложить свои силы? Перечислю некоторые направления:
1) освоение новых трансдисциплинарных методов исследования действием — то, что сейчас получило название «Mode 2», с дальнейшей разработкой представлений о смене эпистем, методов конфигурирования разнородных знаний (методология и эпистемология междисциплинарных исследований, ориентированных на разработку социальных и гуманитарных технологий);
2) развитие систем организационного научения и управления знаниями с использованием техник методологической рефлексии и игропрактик (корпоративный рынок);
3) формирование методологических модулей под уникальные проблемы (задачи), требующие комплексного, трансдисциплинарного подхода (инноватика и территориальное развитие);
4) создание систем непрерывного обучения (и самообучения) транспрофессионалов и парапрофессионалов для вновь конструируемых направлений деятельности (рынок консультационных услуг)