eng
Структура Устав Основные направления деятельности Фонда Наши партнеры Для спонсоров Контакты Деятельность Фонда за период 2005 – 2009 г.г. Публичная оферта
Чтения памяти Г.П. Щедровицкого Архив Г.П.Щедровицкого Издательские проекты Семинары Конференции Грантовый конкурс Публичные лекции Совместные проекты
Список изданных книг
Журналы Монографии, сборники Публикации Г.П. Щедровицкого Тексты участников ММК Тематический каталог Архив семинаров Архив Чтений памяти Г.П.Щедровицкого Архив грантового конкурса Съезды и конгрессы Статьи на иностранных языках Архив конференций
Биография Библиография О Г.П.Щедровицком Архив
История ММК Проблемные статьи об ММК и методологическом движении Современная ситуация Карта методологического сообщества Ссылки Персоналии
Последние новости Новости партнеров Объявления Архив новостей Архив нового на сайте

Созерцание панорамы после юбилейных Чтений, посвященных семидесятипятилетию Г.П.Щедровицкого и пятидесятилетию ММК.

В.М. Розин

Вот уже несколько лет как Петр Щедровицкий встал у штурвала “методологического корабля” и пытается направить его верным курсом, курсом, проложенным его отцом, или, может быть, курсом самого Петра. Юбилейные чтения 23 февраля 2004 года стали последней вехой в путешествии ставшего уже довольно громоздким методологического парохода. На Чтениях во вступительном слове Петр Щедровицкий осуществил явно неоднозначное действие. С одной стороны, он констатировал потерю ориентации, разброд и шатание в разных группах методологического движения и в связи с этим призвал сообщество консолидировать свои усилия, вернуться к программе Учителя, подготовив для российской власти достойную элиту методологов, которые бы не только обслуживали запросы этой власти, но и направляли ее в интеллектуальном отношении. С другой стороны, Петр призвал к широкой смычке методологии с философией, психологией и другими науками, к укреплению одрябших методологических мышц за счет диалога с достойными противниками (“Другими”). Кроме того, он утверждал, что не правы те критики программы и идей Учителя, которые видят на них прежде всего печать социализма и особенности личности Георгия Петровича, что напротив, эти идеи и программа не только не исчерпали себя, но при соответствующей коррекции очень даже эффективны.       

Валерий Подорога, не слышавший это вступительное слово (он пришел позднее), начал с того, что несомненно на методологическом движении лежит печать социализма и личности ее создателя, чему однако не стоит удивляться, учитывая время, когда это движение создавалось. Дальше Подорога мягко похоронил движение, заявив что методологическая школа умерла, о чем свидетельствует и мифологизация Учителя, и растерянность в рядах методологов, и даже мистические умонастроения, поскольку некоторые методологи как бы ждут, а не войдет ли, вдруг, Учитель и, наконец, подскажет им, что делать. Впрочем, Валерий тут же успокоил слушателей Чтений, сказав, что все это нормально, и раз уж методологическая школа умерла, нечего тут понапрасну горевать, а следует жить дальше.   

Неоднозначный эффект имела и смычка методологии с философией и психологией. Так, с одной стороны, российские философы признали за Г.П.Щедровицким статус крупнейшего российского философа ХХ столетия наряду с Э.Ильенковым, А. Зиновьевым, М.Мамардашвили, В.Библером и начали анализировать его идеи (см. например, очень интересные и содержательные статьи В.С.Швырева, В.Н.Садовского, В.С. Степина, В.А.Лекторского, М.А. Розова, Б.Г.Юдина, В.П. Зинченко, В.В.Калиниченко, В.А.Подороги, опубликованные к подготовленной специально к юбилею книге “Познающее мышление и социальное действие. Наследие Г.П.Щедровицкого в контексте отечественной и мировой философской мысли”. М., 2004). С другой стороны, эта смычка обернулась обидными констатациями и оплеухами, например, обвинениями Г.П.Щедровицкого в антипсихологизме, антигуманизме, социальной утопичности, проектном глобализме, внутренней противоречивости мысли, игнорировании реальности и достижений философии. Чего стоят хотя бы одни цитаты, приведенные Владиславом Лекторским из книги “Щедровицкий Г.П. Философия. Наука. Методология. М., 1997)

“Наука как таковая умирает, а может быть, даже умерла уже” (стр. 482)

“Но если вы будете работать внутри методологии, в методологической команде, то у вас не будет всех этих проблем: зачем нужна методология, что она позволяет и чего она, наоборот, не позволяет (кстати, именно эти вопросы я задавал Георгию Петровичу в середине 70-х годов в “Новоуткинске”. - В.Р.). Вы будете методологизировать - и все” (стр. 419)

“Теория деятельности ставит вопрос о глобальном, или тотальном проектировании и планировании  всего социума, об управлении им на научных основах” (стр. 320).

“Для меня работа в области методологической Касталии есть главное. Если мне удастся подготовить сто - сто пятьдесят методологов на страну, я умру спокойно. Поскольку они дальше будут по принципу лавины готовит следующих” (стр. 24) 

Интересно, что число методологов (или считающих себя таковыми) в России уже давно перевалило за цифру, названную Учителем. Сегодня лавина методологов, пожалуй, насчитывает больше тысячи бойцов. Цели у так понимаемой методологии однозначные - управление мышлением субъектов, управляющих страной (Г.П.Щедровицкий), методология организации общественных изменений (С.В.Попов), управление общественным развитием (Б.В.Сазонов). То есть, по сути, речь идет о реформировании и управление не только мышлением, но и социальной жизнью.

Перед юбилейными Чтениями, вечером 22 февраля, в государственном музее А.С.Пушкина при большом стечении народа показывали сохранившиеся фрагменты из выступлений Г.П. Щедровицкого. Одно из них касалось проблемы власти мышления. И вот что знаменательно, ряд выступлений на Чтениях продолжали и развивали эту тему. Тезисы о том, что мышление и методология есть форма власти, что задача методологии - спасение России, очевидно, по принципу “кто власть подберет, тот и будет управлять умами граждан, и, главное, российской власти” громко звучали во второй части Чтений.  Правда, как обычно, Олег Генисаретский посеял сомнения в сплоченные ряды сторонников дискурса “методологической власти”. Власть, намекнул он, тогда легитимна и принимается населением, когда она нужна в той форме, в которой предлагается, и к ней есть доверие.   

Наблюдая методологическую панораму, обозначившуюся после битвы (Чтений), я пришел к некоторым выводам, которыми хотелось бы поделиться. Конечно, направление размышлений участников Чтений были не случайны, они обусловливались как рядом программных заявлений Г.П.Щедровицкого, так и особенностями российской ситуации и личной ситуацией ряда методологов. Когда некоторые из них утверждали, что методология “проиграла перестройку”, “оказалась невостребованной” или что она “не решила ни одной из поставленных в 60-70-е годы задач” (Борис Сазонов), то эти методологи ориентировались именно на Учителя.

Действительно, в свое время Георгий Петрович утверждал, что главная задача - создание и распространение методологии с целью создания  методологических кадров для властного менеджмента в стране, то есть методологи в будущем, уже не социалистическом обществе, будут осуществлять подлинную власть. Эта установка подпиралась более общим пониманием методологии как “панметодологии”, о чем можно прочесть в книге Г.П.Щедровицкого “Избранные труды” (М., 1995)  

“Система методологической работы создается для того, чтобы развивать все совокупное мышление и совокупную деятельность человечества” (стр. 112).

“Развитая таким образом методология будет включать в себя образцы всех форм, способов и стилей мышления – методические, конструктивно-технические, научные, организационно-управленческие, исторические и т. д.; она будет свободно использовать знания всех типов и видов, но базироваться в первую очередь на специальном комплексе методологических дисциплин – теории мыследеятельности, теории мышления, теории деятельности, семиотике, теории знания, теории коммуникаций и взаимопонимания” (стр. 152-153)

“методология - это не просто учение о методе и средствах нашего мышления и деятельности, а форма организации и в этом смысле “рамка” всей мыследеятельности и жизнедеятельности людей...” (стр. 118).

Не меньшее значение на рассматриваемое мироощущение оказала и идеология ОДИ (организационно-деятельностных игр), которые рассматривались Г.П.Щедровицким не только как средство и метод анализа и описания ситуаций в социуме, но и “искусственно-технического развития систем мыследеятельности - производственно-технических, научно-проектных, педагогических, организационно-управленческих” (там же, стр. 142). Генерация методологов, воспитанных на ОДИ или таких кружках как, например, школа Олега Анисимова или ШКП (школа культурной политики) Петра Щедровицкого, к тому же не лишенных здорового тщеславия, на полном серьезе восприняла эти идеи Учителя и пытается реализовать их в жизнь. К тому же куда еще направить свои усилия: в стране полным ходом идут реформы, а “ветераны (так и тянет сказать “инвалиды”) методологического движения”, к числу которых относят и меня, указывают совершенно разные направления движения; в этом случае лучше пойти за Петром Щедровицким, который и не мудрствует лукаво, последовательно идя за отцом, и при власти, сиречь при деньгах.  

Но не пора ли все-таки развести методологию и конкретный методологический путь и программы Георгия Петровича Щедровицкого? И вот почему. Безусловно, Щедровицкий является создателем одной из крупнейших современных методологических школ. Однако, при этом он так истолковал методологию, что сегодня с этим невозможно согласиться. Можно привести в связи с этим ряд аргументов. 

- Как замысел (критика традиционных способов мышления,  изучение мышления, разработка на основе этого методов, перестройка мышления, философии и науки) методология была намечена уже в трудах Френсиса Бэкона и Рене Декарта. После работ Канта и Маркса этот замысел был дополнен трактовкой мышления как естественно-искуственного образования.

- В качестве жанра мыслительной работы методология вполне сложилась в 20-е годы прошлого столетия; здесь имеет смысл назвать хотя бы работы С.Л.Франка (Очерк методологии общественных наук, М., 1922) и Л.С.Выготского (Исторический смысл психологического кризиса (методологическое исследование) М., 1927). 

- Индивидуальная стратегия построения методологии Г.П.Щедровицким формировалась под сильным влиянием неокантианства, марксизма, естественнонаучного подхода и социотехнических установок. Отсюда становится понятным дрейф от изучения мышления к построению на основе системного подхода теории деятельности и развертывание ОДИ. 

- Конкретные методологические программы развития сфер деятельности (в психологии, семиотике, педагогике, науковедении, дизайне) в целом были неудачны. На мой взгляд, слабость предложенных Щедровицким методологических программ научного развития  проистекала, во-первых, из-за отсутствия заинтересованной кооперации с представителями перечисленных наук, во-вторых, недостаточного знания проблем, стоящих в этих науках, в-третьих, понимания Щедровицким целей методологии науки. На еще одно обстоятельство  указывает А.А.Пузырей, анализируя программу развития психологии, которую Щедровицкий изложил в 1981 году (Щедровицкий Г.П. Методологическая организация сферы психологии // Вопросы методологии. 1997. N1-2). “Идея методологической организации психологии как сферы МД (мыследеятельности. - В.Р.), - пишет Пузырей, - не входит “ни в какие ворота” психологии... Причем - как это ни парадоксально! - не только в ворота собственно научной психологии, но также и так называемой практической... Методология “потонула” и “растворилась” в игровом движении, была поглощена и “подмята” им” (стр. 125-126).        

Но естественно в творчестве Г.П.Щедровицкого была и другая линия, которую я оцениваю очень высоко: на обсуждение философских проблем, синтез логического и семиотического подходов, разработку особого типа исследования - методологического, схематизацию и рефлексию работы методологов, распредмечивание онтологических представлений, коллективные формы мышления, разработку целого ряда философско-гуманитарных проблем. К этой же линии относится и создание образцов методологической работы, которая, на мой взгляд, включает в себя следующее:

- оценку состояния в некоторой области мышления и знания как неудовлетворительных;

- “методологический поворот”, то есть переход от предметно-дисциплинарной позиции к методологической, от изучения объекта  данной дисциплины к  анализу “рефлексивных содержаний” (понятий, подходов, ситуаций развития, идеалов науки, типов знаний, основных дискурсов и способов мышления и прочее);

- перестройку рефлексивных содержаний на основе определенных стратегий (деятельностной, системно-структурной, гуманитарной и других);

- возвращение в предмет (“дисциплинарный поворот”), что предполагает создание первых образцов новых понятий и способов познания;

-  проведение методологических исследований с целью прояснения природы рефлексивных содержаний, а также приемов и стратегий их перестройки;

- изучение мышления, деятельности, науки, проектирования, коммуникации, культуры и других реалий, необходимых для методологической работы;

- совместная работа методологов со специалистами (учеными, педагогами, инженерами и т. д.), заинтересованными в методологической поддержке и обслуживании.

К сожалению, по отношению к специалистам различных наук  взгляды Щедровицкого развивались не в лучшем направлении. В статье 1967 г. “О специфических характеристиках логико-методологического исследования науки” (“Избранные труды”) Щедровицкий трактует функции методологии науки как ответ на запросы “ученых практиков” которые спрашивают у методолога “Что нужно сделать, чтобы проанализировать и описать “этот” объект или объект “определенного типа” или “Что нужно сделать, чтобы получить знание “определенного” типа о таких-то объектах” (стр. 351).

Другими словами, в середине 60-х годов Щедровицкий понимает  свою дисциплину как “частную методологию”, считая, что методолог должен обслуживать ученого, отвечать на его вопросы, а не просто предписывать ему то, что придет на ум самому методологу. Позднее в 80-е годы Щедровицкий подвергает частную методологию науки острой критике, утверждая, что последняя вместо того, чтобы способствовать интеграции сферы научного мышления, “начинает воспроизводить ту разобщенность и обособленность, которая характерна для современных наук и профессиональных типов мышления” (там же, стр. 152).

Альтернативу частной методологии науки Щедровицкий видит в “развитии методологического мышления как универсальной формы мышления”, рефлексивно охватывающей все другие формы и типы мышления (стр. 152). При этом методолог вовсе не должен идти на поводу у ученого практика, а напротив, вести его за собой, поскольку именно методолог создает условия для развития мышления и деятельности не только ученых, но и всех остальных специалистов. Кроме того, развитие, по убеждению Щедровицкого, идет через реализацию личности новаторов, и только частично его стимулируют ответы на запросы потенциальных “потребителей”.      

“Система методологической работы “создается и организуется отнюдь не для того, чтобы решать сегодняшние проблемы”, “система методологической работы создается для того, чтобы развивать все совокупной мышление и совокупную деятельность человечества”, было бы ошибкой думать, что напряжения и разрывы в деятельности или проблемы (то есть то, что раньше соответствовало вопросам ученых практиков. - В.Р.) однозначно определяют направления и способы их разрешения, или, в других словах, переходы к задачам”, “во многом задача определяется используемыми нами средствами, а средства всегда есть результат нашей “испорченности”, нашего индивидуального вклада в историю” (стр. 112).

“Осуществляется полный отказ от описания внешнего объекта. На передний план выходит рефлексия, а смысл идеи состоит в том, чтобы деятельно творить новый мыследеятельный мир и вовремя его фиксировать, - и это для того, чтобы снова творить и снова отражать, и чтобы снова более точно творить. Поэтому фактически идет не изучение внешнего объекта, а непрерывный анализ и осознание опыта своей работы” (Щедровицкий Г.П. Методологическая организация сферы психологии,  стр. 124).

Здесь требуется разъяснение. По идее, и переход от предметной точки зрения к методологической и новый синтез рефлексивных содержаний (подходов, понятий, ситуаций в предмете, идеалов познания и пр.) предполагает анализ этих содержаний. Но если бы Г.П. Щедровицкий пошел этим путем, то во-первых, вряд ли в обозримые сроки решил интересующие его задачи, во-вторых, попал бы под огонь критики со стороны других исследователей этих реалий. Вот, что он, обсуждая данную проблему, пишет, например, по поводу рефлексии.

“Представления, накопленные в предшествующем развитии философии, связывают рефлексию, во-первых, с процессами производства новых смыслов, во-вторых, с процессами объективации смыслов в виде знаний, предметов и объектов деятельности, в-третьих, со специфическим функционированием а) знаний, б) предметов и в) объектов в практической деятельности. И, наверное, это еще не все. Но даже этого уже слишком много, чтобы пытаться непосредственно представить все в виде механизма или формального правила для конструирования и развертывания схем. Поэтому мы должны попытаться каким-то образом свести все эти моменты к более простым отношениям и механизмам, чтобы затем вывести их из последних и таким образом организовать все в единую систему” (Щедровицкий Г.П. Исходные представления и категориальные средства теории деятельности // Избранные труды, стр. 273).

Другими словами, Г.П. Щедровицкий решил не анализировать рефлексивные реалии (в данном случае знания, предметы, объекты и их функционирование, а также механизмы производства новых смыслов), а переопределить их в новом более простом и конструктивном языке. Что это за язык? Системного подхода (системно-структурный язык), в рамках которого теперь задается и деятельность.

“Исходное фундаментальное представление: деятельность - система” (там же, стр. 241).

Одновременно, чтобы обосновать этот ход он утверждает, что системный подход является всего лишь вариантом методологической работы.

“Область существования подлинно системных проблем и системных объектов - это область методологии” [10, с. 81].

“Системный подход в нынешней социокультурной ситуации может быть создан и будет эффективным только в том случае, если он будет включен в более общую и более широкую задачу создания и разработки средств методологического мышления и методологической работы” [11, с. 114].

Из работ Г.П. Щедровицкого мы знаем, что он создает свой вариант системно-структурного языка. При этом Щедровицкий утверждает, что источник не только этого языка, но и схем деятельности двоякий: с одной стороны, это опыт его собственной работы и его рефлексия, с другой - объективные законы деятельности и мышления. Оказывается, например, что рефлексия - это просто рефлексия Г.П. Щедровицкого и способы развития им деятельности; деятельность - это разнородные рефлексивные реалии, система и то, что обладает развитием; системно-структурные представления являются продуктами методологической работы, которая в свою очередь, ориентирована на развитие деятельности. Одновременно, рефлексия - это не только и не столько осознание своей деятельности методологом, сколько кооперация в деятельности и создание обеспечивающих ее организованностей материала (практической, методической, инженерной, научной и прочее). При этом Георгий Петрович склоняется к тому (смотри выше его обсуждение сферы психологии), что источником построения методологических схем является не внешняя для методолога реальность, а филиация его собственных представлений или, как он пишет, “средств”.

Известно, что Г.П. Щедровицкий не стал дожидаться исторического и социального подтверждения своей философии. Он решил создать структуры деятельности и мышления, соответствующие этой философии. В современной ретроспективе переход к оргдеятельностным играм выглядит вполне закономерным: если в обычных условиях, на территории той или иной дисциплины многие специалисты не хотели принимать методологические требования и нормы, то в игре их ставили в такие жесткие, искусственные  условия, которые позволяли не только распредмечивать (размонтировать) сложившееся мышление специалистов, но и более или менее успешно вменять им методологические схемы и схемы деятельности.      

Новая реальность вроде бы целиком лежала в рамках деятельностной онтологии и марксистски понимаемого социального действия. В свое время на методологическом конгрессе в Киеве Г.П.Щедровицкий сформулировал и соответствующее истолкование  методологии - как сферы организации и управления мышления  специалистов, против чего я, тогда, резко возражал. Пока методологам нужно было организовывать на основе методологических схем собственное мышление и деятельность или мышление сочувствующих методологии предметников-специалистов, все более или менее получалось, хотя все равно были проблемы.

Но переход в ОДИ к организации и нормированию мышления других специалистов или попытки организовать с помощью ОДИ социальные процессы - обозначило границу и предел так понимаемой методологии. Впрочем, Сергей Попов, ученик Щедровицкого, как видно из его последних статей в “КЕНТАВРЕ”, оценивает ситуацию по-другому: он думает, что надо идти дальше - к социальной инженерии. Контртезис может звучать так: не дело методологии заниматься социальной инженерией, но способствовать вместе с социальными  инженерами развитию мышления в этой области можно и нужно. Другой контртезис такой: методологи не могли проиграть перестройку, поскольку этим никогда не занимались, а востребованы они были всегда, только не в качестве социальных инженеров, а именно как методологи.

Правда, Вячеслав Марача обратил мое внимание на то, что нужно различать два типа методологической практики: одна как в методологии науки, другая является органическим моментом социальной инженерии в разных ее  вариантах. Если в первой практике позиция методолога достаточно обособлена, причем последний работает с существующими в дисциплине (науке, проектировании, педагогике и т. д.) проблемами и другими затруднениями  в мышлении, то вторая методологическая практика помимо работы с мыслительными и рефлексивными содержаниями имеет дело с разными другими видами работ, например, выстраиваем политики и практической организацией. Важно, что в практике второго типа собственно методологическая и социально-инженерная работа смыкаются. Думаю, что в целом это верно, для этого случая, действительно, установка методолога на социальную инженерию проходит. Но и здесь методолог должен удерживать свою специфическую методологическую позицию (ее особенности необходимо обсуждать), в противном случае он потеряет почву как специалист-методолог и превратится в социального инженера. 

Итак, я постарался объяснить, почему, на мой взгляд, необходимо развести методологию и конкретный вариант методологии, предложенный Георгием Петровичем Щедровицким. Когда-то мышление по образному выражению Щедровицкого “село на него”; в результате оно сумело на таком потрясающем мустанге не только домчаться до “методологической конюшни”, но и затем основательно заблудиться в пустыне. Сегодня, если методологическое мышление хочет продолжить свой путь, нужно поменять лошадей. Однако, если кто-то из методологов намертво сросся с лошадью, то такой кентавр обречен вечно блуждать среди песчаных дюн, видя вместо оазисов методологические миражи.

С точки зрения правильно понятой методологии, нельзя согласиться и с тезисом Валерия Подороги, что методологическая школа умерла. Ведь научная школа - это не только фигура ее создателя или миф о нем, не только реальная история становления центральных идей, но и продолжение движения мысли (мышления) в определенном направлении, и частично влияние этого движения на других мыслителей. Методологический подход, способы и образцы методологической работы, представители методологии, коммуникация в сфере методологии - все это  никуда не исчезло, а, следовательно, методологическая школа существует, живет. Другое дело, что сама методология понимается по-разному как отдельными методологами, так и работающими методологическими группами.

Другими словами, после смерти Учителя сложилась “методологическая культура”, в рамках которой методологическое разновидение и полемика столь же естественны и необходимы как дыхание у живого организма. Скажем, лично я как методолог с удовольствием работаю в двух группах: с тонким мыслителем, психологом и методологом Андреем Пузыреем и с  такими прекрасными методологами как Геннадий Копылов, Людмила Карнозова, Володя Никитаев, Вячеслав Марача. И не всегда наши  представления совпадают, и полемика бывает достаточно жесткая.

Теперь вопрос о власти мышления. Мои исследования показывают, что необходимо различать по меньшей мере - “властные намерения”, “коммуникативные формы власти”, основанные на общении и привлекательности идей, и “институциональные формы власти” (основанные на культуре, традиции или политико-правовой реальности). Например, Аристотель в “Метафизике” (М., 1934) пишет:

“Мир не хочет, чтобы им управляли плохо. Не хорошо многовластье: один да будет властитель” (стр. 217)

“И наиболее руководящей из всех наук, и в большей мере руководящей, чем всякая наука служебная, является благо и вообще наилучшее во всей природе” (стр. 21)

Для греческого общества, еще не принявшего правил и категорий, предложенных Аристотелем, или для сторонников других школ (Демокрит, Платон и др.) указанные заявления Аристотеля всего лишь властные намерения. Для членов аристотелевской академии, где авторитет Аристотеля был необычайно высок и все, что он говорил, было сверх убедительно, эти утверждения, действительно, являются властными и могут быть отнесены ко второму типу. Но когда впоследствии (лет так через сто, сто пятьдесят) аристотелевские правила и философия становятся нормой мышления - эти высказывания выступают уже как проявления институциональной власти.      

Сходная ситуация, на мой взгляд, и с методологией. Для меня и других членов ММК в 60-е годы высказывания Георгия Петровича были властными в силу его авторитета, убедительной логики мышления, самой атмосферы и влияния, которые он создавал. Но для большинства философов и ученых за пределами кружка - это были не больше чем ничем не подкрепленные властные намерения. Чтобы методологические рекомендации и знания стали институциональной властью, много чего должно произойти, если произойдет вообще. Повальное увлечение в настоящее время “дискурсом власти” при не различении указанных типов, к сожалению, часто ведет к формированию представлений, что власть этот тот волшебный ключик, который откроет все эпистемологические и прагматические затворы. 

Прошедшие юбилейные Чтения хороши уже хотя бы тем, что в процессе подготовки к ним были написаны весьма содержательные статьи, посвященные критическому осмыслению личности Георгия Петровича и программ, а также идей методологии. Я надеюсь, что эти статьи и сама дискуссия на Чтениях будут способствовать более адекватному самосознанию методологического сообщества, которое вместо того, чтобы настальгировать о прошлом, постарается уяснить специфику методологического подхода и мышления, будет работать над совершенствованием собственной культуры мышления, сориентируется на решение проблем частной методологии в области гуманитарных и социальных наук и практик. Если же оно бросится обслуживать власть и спасать Россию, то может быстро растерять даже ту культуру мышления, которая сложилась сегодня. Работать же в области методологии социальных наук, создавать методологические образцы мышления и сопровождения в процессе решения различных социально-инженерных (социально-гуманитарных) задач – не только возможно, но и необходимо. 

 
© 2005-2012, Некоммерческий научный Фонд "Институт развития им. Г.П. Щедровицкого"
109004, г. Москва, ул. Станиславского, д. 13, стр. 1., +7 (495) 902-02-17, +7 (965) 359-61-44