eng
Структура Устав Основные направления деятельности Фонда Наши партнеры Для спонсоров Контакты Деятельность Фонда за период 2005 – 2009 г.г. Публичная оферта
Чтения памяти Г.П. Щедровицкого Архив Г.П.Щедровицкого Издательские проекты Семинары Конференции Грантовый конкурс Публичные лекции Совместные проекты
Список изданных книг
Журналы Монографии, сборники Публикации Г.П. Щедровицкого Тексты участников ММК Тематический каталог Архив семинаров Архив Чтений памяти Г.П.Щедровицкого Архив грантового конкурса Съезды и конгрессы Статьи на иностранных языках Архив конференций
Биография Библиография О Г.П.Щедровицком Архив
История ММК Проблемные статьи об ММК и методологическом движении Современная ситуация Карта методологического сообщества Ссылки Персоналии
Последние новости Новости партнеров Объявления Архив новостей Архив нового на сайте

«Формирование методологического мышления как культурно-исторический и социокультурный проект»

П.Г. Щедровицкий

 (Чтения памяти Г.П. Щедровицкого 2004—2005 г.г./ Сост.В.В. Никитаев – М. : Фонд «Институт развития им. Г.П. Щедровицкого», 2006. – 368 с.: ил. – ISBN 5-903065-07-4) 

Мое выступление будет посвящено осмыслению идеи мыследеятельности (далее — МД) и ее роли в про­ектировании социокультурных форм организации, со­размерных интуиции проекта формирования методоло­гического мышления. Я рассматриваю то, что буду го­ворить сегодня, в контексте нескольких других моих выступлений и суждений, в частности, предисловия к сборнику Чтений 2002-2003 гг., моего доклада 1994 го­да, касающегося истории и перипетий развития Мос­ковского методологического кружка (ММК).

С моей точки зрения, распад Советского Союза, деиндустриализация отечественного социально-эконо­мического комплекса в 90-е годы прошлого века поста­вили на грань выживания целый ряд областей деятель­ности, сложившихся в бывшем Советском Союзе и тра­диционно характеризующих институты, обеспечиваю­щие воспроизводство и развитие в странах первого ми­ра. Речь идет о таких областях, как фундаментальная наука, кинематограф, философские и социально-гуманитарные исследования.

В аналогичной ситуации в определенный момент оказалась системомыследеятельностная (СМД) методо­логия, создававшаяся как специфический институт раз­вития и опиравшаяся на разветвленный куст научных исследований, научно-проектных и опытно-конструк­торских разработок — эпистемологических, логико-методологических, психолого-педагогических, истори­ческих и т.д. В какой-то момент как внутри сообщества, так и вне его получила распространение точка зрения, согласно которой Деятельностная и МД-методология является внебрачным ребенком советского тоталита­ризма и умрет вместе с ним. Необходимо заметить, что этот тезис, с которым я не согласен по сути, имел осно­вание, коренящееся в формах и способах социокуль­турного самоопределения методологического сообще­ства.

Специфической формой существования и реали­зации результатов и продуктов 30-35 летней деятельно­сти Московского логического (и позднее — Московско­го методологического) кружка, а также для отдельных выходцев из методологического движения, в последнее 15-летие стали сначала так называемые организационно-деятельностные игры (далее - ОДИ), а затем, во вто­рой половине 90-х, большая часть активности и вовсе сместилась в сторону учебной (при этом не специфиче­ски методологической), учебно-консультационной и консультационной работы.

У меня не вызывает сомнений тот факт, что Геор­гий Петрович Щедровицкий догадывался о возможном развитии событий уже с середины 70-х годов, когда в среде советской высшей номенклатуры стали циркули­ровать данные о реальном экономическом положении Советского Союза и появились первые сценарии разви­тия событий в последней четверти XX века. У меня также не вызывает сомнения тот факт, что метод ОДИ, удачно объединивший опыт работы Кружка и запрос со стороны рада социальных слоев на выработку новой модели повестки дня, стоящей перед страной, в планах Г.П. Щедровицкого достаточно быстро перерос статус экспериментальной практики СМД-методологии. Игры, ас 1985 г., то есть с начала т.н. перестройки, — проект создания сети прикладных методологических служб, исследовательских и проектных подразделений в самых различных организациях и учреждениях (от КАМАЗа до Союза научных и инженерных обществ СССР), рас­сматривались Георгием Петровичем как условие выжи­вания и сохранения самой методологии.

Не обсуждая сейчас правомерность подобных претензий, хочу сказать следующее. Георгий Петрович искренне полагал, что СМД-методология является без­условной культурно-исторической ценностью, что её замысливание и создание было возможно только в спе­цифических советских условиях (и в этом плане оно само было оплачено очень дорогой ценой) ичто, воз­можно, именно методологический способ мышления и окажется едва ли не единственным продуктивным ре­зультатом советского периода истории России. В этом плане методологию нужно было спасать — или, мягче, защищать — как от последствий распада системы, так и от амбиций и идущих с ними рука об руку субьективно-психологических заблуждений наиболее активных вы­ходцев из ММК разных поколений.

Формирование в этой ситуации полицентричной и диверсифицированной сетевой формы организации ра­бот, оснащенных к тому же инструментами ситуацион­ного локального решения задач и проблем (ОДИ), по всей видимости, было, с точки зрения Георгия Петро­вича, единственным выходом из складывающейся си­туации. Думаю, что начиная с 1986 года, когда у него случился первый инсульт, он хорошо понимал, что на решение этой задачи у него остается не так много вре­мени и уже в недалеком будущем внешние вызовы со­обществу со стороны меняющейся социокультурной ситуации, будут, вероятно, дополнены разбродом и ша­танием внутри, вызванным болезнью, а возможно, и смертью лидера.

Тимофей Сергейцев при подготовке Чтений озву­чил вопрос о том, в какой мере ставка на регионализа­цию и создание множества небольших и, в общем, сла­бо дееспособных социальных групп и структурных но­вообразований было ошибкой нового социокультурного проекта Г.П. Щедровицкого. Не предопределила ли та­кая стратегия, в артикулированном виде сформулиро­ванная в 1985-1986 гг., потерю не только управляюще­го, но даже координационного центра методологиче­ского движения и вызванную этим невозможность ак­тивного, а главное — согласованного позиционирова­ния методологического сообщества по отношению к ряду ключевых социально-экономических и социокуль­турных процессов: экономической и политической трансформации, приватизации, формированию ряда ключевых рынков, проектированию нескольких про­грамм реформ, а сегодня — процессам восстановления систем государственного управления?

Как в известном анекдоте про Луначарского, хо­чется ответить: да, предопределила — и, по всей види­мости, это входило в замысел Г.П. Щедровицкого. Ри­скну утверждать, что для Георгия Петровича ценность сохранения самой методологии, а точнее — культурно-исторического проекта формирования нового типа и новой формации мышления, названного им «методоло­гическим мышлением», в меняющихся и предъявляю­щих совершенно различные искушения социокультур­ных обстоятельствах была безусловна.

Здесь мы подходим к самой важной проблемной точке моего выступления.

Между выживанием и развитием существует при­чудливая связь. Решение задач сохранения само по се­бе, безусловно, не решает вопросов развития; тем бо­лее — сохранение в осколочном или, точнее, лоскутном виде. Вместе с тем отсутствие артикулированных задач и программ развития с какого-то момента делает и само сохранение невозможным, за исключением разве что музейных форм. При этом любое развитие, безусловно, несет на себе многочисленные риски, обращенные не только к антропному и социальному материалу движе­ния, но и к его смыслу и сути, к основанию культурно-исторического проекта создания Методологии.

Таким образом, я утверждаю, что сегодня, через 25 лет после запуска вируса Игры и через 20 лет после начала формирования сетевой структуры методологи­ческого движения, мы можем, и в каком-то смысле обя­заны, провести оценку ситуации. И, с моей точки зре­ния, мы готовы сформулировать новые задачи развития на следующие 25-30 лет. Необходимо озаботиться вос­производством и развитием самой методологии. Необ­ходимо вернуться к рефлексии сформированного Г.П. Щедровицким культурно-исторического проекта, отделив его от многочисленных, возникших в истории движения социокультурных оболочек. Одновременно это значит, что нужно задать себе вопрос о той новой форме социокультурного существования и возможной институционализации методологического мышления, которая соразмерна и адекватна не только шагу разви­тия проекта, но и текущим обстоятельствам нашей жиз­ни.

Вместе с тем, вынося этот разговор в публичное поле, приходится признать, что и техника ОДИ, и сетевая форма организации, и сформированные сетевые уз­лы движения во многих случаях, сохранив внутреннюю практику методологической рефлексии своего опыта и даже методологического или квазиметодологического проектирования своей текущей деятельности, по сути, отказались от задачи проектирования и программиро­вания развития самого исходного проекта. Повторяю: культурно-исторического проекта формирования или, если это кому-то больше нравится, выращивания само­го методологического мышления как особого, нового типа мышления и как особой формации или сферы. От­казались, либо потеряв во многом интуицию цели (можно сказать, исторической и культурной целесооб­разности этого проекта), либо остро испытывая ресурс­ную недостаточность реализации данного замысла, ли­бо не имея возможности скорректировать или переоп­ределить исходный замысел проекта с учетом вновь открывшихся обстоятельств дела.

Прежде чем продолжить эту линию, я бы хотел вернуться к своим собственным размышлениям более чем 10-летней давности. Передо мной — текст моего интервью данного журналу «Вопросы методологии» в 1990-мгоду. Вот что я отвечаю на вопрос М.С. Хромченко о возможных перспективах развития СМД-методологии:

«...Я твердо понимаю, что в условиях предельной инди­видуализации и атомизации [в обществе — комм. П.Щедровицкого] исчезает и растворяется та социокуль­турная форма методологического кружка, которая, как говорят классики, лежит в основе МД, в каком-то смысле объективирована в схеме МД, исчезают условия для кол­лективного мышления, мыслекоммуникации и даже, не исключаю, мыследействий через формы проектирования и программирования. Значит, должен сказать я себе, эко­номическая реформа, политический переворот, встраива­ние в мировую систему разделения труда есть процессы, объективно разрушающие питательную среду СМД­методологии, дававшую ей неофитов и создававшую саму СМД-ориентацию,—разрушающие в ее жизненных осно­вах. И вообще, скажу я вам с некоторой доли шутки, пе­рестройка — это самая большая диверсия против СМД-методологии. Самая большая из всех, которые когда-либо предпринимались. Но!.. Но я хочу быть хитрее историче­ского процесса, поэтомузадаю себе вопрос: каким же об­разом, в таких условиях, в условиях модернизации и экс­пансии индивидуализированных форм жизни и практик может сохраняться, расширяться и усиливаться социаль­ный и социокультурный базис СМД-методологии, основ­ные каналы ее воспроизводства? И отвечаю на этот во­прос несколько раз. Он может сохраняться, расширяться и усиливаться:

- через разработкуонтологических картин и теорий среднего уровня, обеспечивающих новый тип МД соот­ветствующими изображениями объекта и знаниями;

- через разворачивание на базе развития новых областей, сфер и типов МД соответствующего комплекса инстру­ментальных, методологических вопросов, то есть через восстановление непосредственной, или базовой методо­логической проблематизации, связанной с обеспечением этих областей деятельности и практик соответствующими наборами средств и методов;

- через создание новых социальных форм, позволяющих сохранять и поддерживать коллективный способ решения проблем через условия для развития страты, работающей в пласте чистого мышления. Ия, фактически, двигаюсь в каждом из этих направлений...»

Приведенная цитата и текущая рефлексия моей работы в последние 12 лет позволяет мне утверждать, что, во-первых, необходимо вернуться к обсуждению сути и направленности исходного проекта Г.П. Щедровицкого и ММК — проекта формирования методологического мышления. В своих работах я подчеркивал, что потенциал проекта, на мой взгляд, сего­дня развернут в лучшем случае на 10%. Событие мысли вообще, и методологической мысли — в частности, ни­когда не гарантировано, но возможно. Для меня это один из краеугольных моментов МД-подхода. Практика кружковой работы и ОДИ доказала, что возможно так­же воспроизводство ситуации и событий МД. Однако реализация проекта в его полноте — дело будущего. Его смыслосодержательная наполненность еще не рас­крыта и требует дополнительных усилий.

Во-вторых, пришло время вернуться к задаче воссоздания условий возможности методологического
мышления.
В частности, восстановления методологической проблематизации, то есть проблематизации, направленной на выслаивание в накопленном нами опыте собственно методологической компоненты и воссоздание пространства проблемно-ориентированной коммуникации, направленной как на синтез знаний, так и на синтез предметов и методов, то есть по сути на анализ подходных и предметных форм организации как таковых.

И, в-третьих, я сам эти годы готовился к подобной ситуации как в индивидуальном плане, так и в плане создания социальных и антропных условий, возможно­стей подобного «возвращения к истокам» и пересмотра исходных культурно-исторических задач. Не скрою от вас, я рассчитываю, что многие сидящие в зале сегодня или завтра поддержат меня в реализации этого предло­жения. Я надеюсь, что мы готовы к встрече с самими собой. И я твердо понимаю, что ни один из нас не ре­шит этой задачи в одиночку.

Чтобы не быть неверно понятым, я сразу хочу подчеркнуть, что подобный шаг проблематизация и развития, безусловно, не сводится к анализу наследия Г.П. Щедровицкого, тем более — к анализу его буквы. Тема, предложенная мною три года назад для органи­зации процесса подготовки Чтений, является, с моей точки зрения, необходимой, но, безусловно, недоста­точной. Необходимой прежде всего потому, что, по моему мнению, одним из рабочих процессов ближай­шего периода является чтение Г.П. Щедровицкого. Этот лозунг я хотел бы сохранить перед Чтениями еще на несколько лет. Читать Георгия Петровича и писать о его идеях (неважно, в сопоставительном или систе­матическом залоге). Именно поэтому я очень благода­рен Наталье Ивановне Кузнецовой и всем авторам сборника «Познающее мышление и социальное дейст­вие», взявшим на себя тяжелый труд перечитать и на­писать заново о том, что происходило, главным обра­зом, в первом периоде развития ММК. Я искренне на­деюсь, что к этой работе подключатся и другие, будь то участники ММК разных поколений или внешние для ММК люди, знакомящиеся с идеями Г.П. Щедровицкого по печатным работам.

Вместе с тем есть другая сторона этой необходи­мости, на которой я хотел бы остановиться подробнее. Перепрочтение Георгия Петровича, по моему мнению, является одним из ситуативно осмысленных и относи­тельно подготовленных вариантов запуска коммуника­ции, ориентированной на парадигматизацию и развитие идей ММК. Взгляд извне есть одновременно вызов тем, кто занимается издательской и комментаторской дея­тельностью, — вызов со стороны внешнего понимания. Перепрочтение Георгия Петровича, с этой точки зре­ния, должно быть включено в процессы проблемно-ориентированной коммуникации и обеспечивающего ее мышления, направленной на ремонт базового проекта, то есть, опираясь на исходное значение французского глагола «remonter», на новый подъем. Организация про­странства для подобной коммуникации, на мой взгляд, и есть первый шаг к восстановлению социокультурных условий и форм воспроизводства культурно-истори­ческого смысла базового проекта. А главное — социо­культурных условий воспроизводства самой методоло­гической ситуации, или, точнее, ситуации, в которой становится востребовано и возможно методологическое мышление.

Я утверждаю, что сообщество за последние десять лет утеряло понимание важности этой задачи и ее смысла. Коммуникация с Другими, специально создан­ная и долгие годы удерживаемая Георгием Петровичем в формате кружка, коммуникация с Другими, негаран­тированная сама по себе, но возможная в формате ОДИ при соблюдении ряда норм и принципов подготовки и проведения полномасштабной методологической орга­низации игры, была не только признана организацион­но сложной, но и идеологически отброшена как ненуж­ная. Большая часть сообщества под разными предлога­ми отказалась от самой установки на поддержание и воспроизводство тонуса подобной коммуникации. Вме­сто этого активная часть сообщества перешла к страте­гии внедрения, продвижения некоторого узкого, в силу самой установки, набора средств и технологий мышле­ния в те или иные профессиональные, а чаще непрофес­сиональные или недопрофессионализированные группы и слои «потребителей». А часть сообщества, неспособ­ная по тем или иным причинам к подобному социаль­ному активизму, замкнулась в себе, подменив комму­никацию с другими общением с себе подобными.

Но как же так, может возразить кто-то из сидящих в зале, мы же коммуницируем постоянно с представи­телями других типов деятельности, профессиональных, социальных позиций и ролей?

Рискну утверждать, что это не так. Сообщество давно не вступает во взаимодействие с теми, кто может ответить. Более того, в сообществе усилиями таких лю­дей, как Александр Зинченко, появилась мода на мето­дологический «мачизм» (от слова «мачо»), и вслед за этим возникло целое поколение людей, называющих себя «методологами», но не имеющих реального опыта самоостановки и методологической — как, впрочем, и любой другой — рефлексии. При этом подобная ком­мунальная агрессивность и нерефлексивность прикры­вается тезисом о том, что якобы вне сообщества и раз­говаривать не с кем! Распространение этой идеологии, вытекающих из нее стилей поведения, на мой взгляд, сегодня является одной из главных бед. Именно она приводит к появлению феноменов своеобразного «ожи­рения» методологического организма.

Фактически потеряна онтологическая рамка необ­ходимости Другого. Рамка, отчетливо выраженная в схеме МД. Рамка, позволявшая Георгию Петровичу рассматривать схему МД не только как итог многолет­ней исследовательской работы кружка, но и как выра­жение перспективного общественного идеала. А вместе с рамкой потеряна вся совокупность принципов, позво­ляющих помещать мышление в принципиально неодно­родное пространство коллективной МД.

Даже если представить себе на секунду, что эти «мачо» правы и социальный ландшафт в стране сегодня устроен так, что коммуникация практически невозмож­на, то это значит, что, следуя принципам СМД-подхода, надо этого Другого создавать искусственно. И подоб­ная работа есть усиление воспроизводства МД-организации коммуникации, а значит, одно из не­обходимых условий возможности методологической рефлексии и методологического мышления.

Пятьдесят лет назад, ставя на повестку дня вопрос о развитии логики и новых технологий мышления, Г.П. Щедровицкий прекрасно понимал, что такой ком­муникации — в тот момент, прежде всего, межпред­метной, междисциплинарной — нет, и, более того, нет никаких социокультурных форм, в которых она воз­можна. Он создал кружок и таскал с собой двадцатики­лограммовый магнитофон для того, чтобы эту комму­никацию создавать.

Чтобы Другой появился, нужны усилия. Его нель­зя обрести там, где нет сопротивления, так же как управление возможно только по отношению к тому, что обладает самодвижением. А главное — нужно отчетли­вое онтологическое понимание его, Другого, миссии в производстве проблематизации. Коммуникация в смыс­ле схемы МД возможна только с тем, за кем признано право равного участия не только в форме и процедуре, но и в содержательном плане развития коммуникатив­ной ситуации.

Гипотезу об утере ключевыми лидерами сообще­ства и его основными группами рамки МД-коммуникации я высказал еще на Чтениях 1998 года в форме открытого письма. Я в полной мере отношу эту оценку и к самому себе в тот период. Пять лет мне понадоби­лось, чтобы перевести свою неудовлетворенность в проект, направленный на изменение повестки дня и стиля проведения Чтений. Однако, когда три года назад я декларировал, что нам надо вступить в коммуника­цию с философским цехом, чего я только не услышал! Перед Чтениями 2001 года мне позвонил один из уча­стников движения и сказал: «Как ты можешь? Как ты можешь ставить на обсуждение тему "Фуко и Щедровицкий"?!» Я очень удивился, спросил: «Что такое?», и услышал в ответ: «Он же гомосексуалист!..». А где вы, дорогие мои, собираетесь искать партнеров для восста­новления проблемно-ориентированной коммуника­ции?.. В органах государственного управления? В муниципалитетах? Среди учителей школ? С кем вы соби­раетесь выстраивать содержательное взаимодействие?..

Я продолжаю настаивать, что найти кандидатов на роль подобного партнера по проблематизации сего­дня можно только в философской среде, в меньшей ме­ре — среди представителей реальной науки (междис­циплинарных инновационных исследований) иинженерного дела, возможно — в сфере управления и проек­тирования. Решение этой задачи достаточно трудно, придется приложить дополнительные усилия по фор­мированию площадки подобной коммуникации и чер­тежа той МД-машины, которая уже сегодня может пе­рерабатывать мыследействование и мыслекоммуникацию в методологическое мышление.

Без сомнения, придется отказаться от стиля мето­дологического «мачизма», придется холить и беречь как саму эту коммуникацию, так и ту антропоструктуру, которая будет нести груз ее воспроизводства. Как, не побоюсь этого слова, холил и лелеял ее сам Георгий Петрович, понимая роль социокультурной среды и лич­ностных стилей для воспроизводства питательного «гумуса» методологической рефлексии. Те, кто участ­вовал в реальной работе кружка, надеюсь, согласятся со мной: резкость и жесткость Георгия Петровича в отно­шении к людям в подавляющем большинстве случаев носили принципиальный характер и одновременно со­провождались очень большим вниманием к самой структуре коммуникации.

Поэтому я ни в коем случае не могу согласиться с тезисом, сформулированным Валерием Подорогой в его статье[1]:

«Я бы не назвал его [Г.П. Щедровицкого], манеру диалогической или более открытой для слушателей, чем у Мераба Мамардашвили. Его стиль монологичен, даже моноцентричен».

Я рискну утверждать, что многие шаги Георгия Петровича в социокультурном пространстве были обу­словлены четким пониманием необходимости преодо­ления моноцентричности и монологичности, необходи­мости прорыва к Другому, как базового условия сохра­нения исходного проекта. Именно этими причинами, на мой взгляд, обусловлены многие перипетии смены со­става кружка, затем — отказ от кружковой формы и прорыв к формам ОДИ. Георгием Петровичем двигала необходимость поиска, а иногда и искусного завлечения Другого на площадку коммуникации.

Таким образом, задача воспроизводства социо­культурных условий и самой технологии проблемно-ориентированной коммуникации невозможна:

  • без обсуждения ряда рамочных вопросов — пре­жде всего, персонологической и антропологиче­ской концепции ММК (вчера и сегодня), вопросов этики, личностной и групповой идентичности, лежащей в основе проекта методологического мышления;
  • без обсуждения эволюции философского, научно­го и инженерно-проектного мышления во второй половине ХХ века;
  • без анализа тех новых частных методологий, ко­торые, как грибы после дождя, стали вырастать в различных сферах и областях деятельности в по­следние 20-25 лет.

Рискну утверждать, что интеллектуальная ситуа­ция в мире за последние 20 лет, безусловно, измени­лась, и нужна новая рекогносцировка на местности.

Итак, предлагаю:

Провести более подробное обсуждение идеи МД и ее значения для организации мышления и деятельно­сти методологического сообщества. Признать онтоло­гический статус Другого в МД и его развивающую роль в коммуникации.

Вновь стать открытыми. Спроектировать новые площадки и форматы проблемно-ориентированной ком­муникации с представителями важнейших интеллекту­альных сообществ.

Использовать для решения этой задачи на пере­ходном периоде материал чтения, историко-критического анализа и сопоставления наследия Г.П. Щедровицкого с важнейшими философскими и научными школами и направлениями ХХ века.

Определить целями этой работы на 5-7 лет вос­становление культурно-исторического смысла и на­правленности проекта формирования методологическо­го мышления, а также необходимую, по обстановке, корректировку этого проекта.


[1] Подорога В.А. Проект и опыт (Г. Щедровицкий и М. Мамардашвили: сравнительный анализ стилей мышления) // Познающее мышление и социальной действие (наследие Г.П. Щедровицкого в контексте отече­ственной и мировой философской мысли). М., 2004.

 
© 2005-2012, Некоммерческий научный Фонд "Институт развития им. Г.П. Щедровицкого"
109004, г. Москва, ул. Станиславского, д. 13, стр. 1., +7 (495) 902-02-17, +7 (965) 359-61-44