Реплика
А.А. Тюков. Я выступаю здесь как единственный ортодоксальный представитель «общей теории деятельности», разработанной в рамках Московского методологического кружка. Может быть, молодые методологии и продолжают развивать теоретико-деятельностные представления, но это уже в схемах и конструкциях системомыследеятельностного подхода. На мой взгляд, «системомыследеятельность» — это языковой монстр, соединяющий огромное количество дисциплин, которые у нас разрабатывались как отдельные дисциплины.
Слушая сегодняшние доклады я вспомнил лекции М.К. Мамардашвили на факультете психологии МГУ, когда там, в это же время, Г.П. Щедровицкий читал свои лекции. Естественно, на доске у Георгия Петровича появлялись: «схема знакового замещения», «схема воспроизводства деятельности и трансляции культуры», «схема кооперативной организации деятельности», т.е. большое количество схем. Они читаются, интерпретируются; фактически, весь дискурс, все рассуждение — это чтение и интерпретация схем. А Мераб Константинович предупреждал: «Если вы что-то увидите на доске, какие-то черточки, то имейте в виду: это я, говоря, просто машу руками, и остаются следы, поскольку мел в руках есть; так что не обращайте внимания на то, что остается там на доске». Получается, что никаких схем в смысле графем, рисования образов, представлений у Мераба Константиновича вроде бы нет. Соответственно, как сегодня говорили в выступлениях, к категориям, которые он употребляет, не могут применяться такие слова, как «схема». Хотя, может быть, как подчеркивал В.М. Розин, не мешало бы начать с понятия схемы. Тем более, если вспомнить, что в ММК два года шли дискуссии по теме «понятия о понятии». Начать с понятия схемы, потому что может оказаться так, что каждый раз во всех сегодняшних выступлениях и внутри выступлений было употреблено огромное количество понятий схемы. Они употреблялись в разных значениях и в разных контекстах. Во всяком случае, это не просто свободные коннотативные ассоциации — у нас это сплошные двусмысленности и многосмысленности. Я подчеркиваю, что Георгий Петрович настаивал на том, что именно схема, введенная в методологию, позволяет исключить как можно больше двусмысленностей, и эти процедуры осуществляются в ее чтении и интерпретации.
Для нас, прежде всего для общей теории деятельности (Вадим Розин опять абсолютно прав), «схема замещения»[1] — это еще формула, это еще не схема в том виде, в каком она начинает употребляться в общей теории деятельности, т.е. с начала 60-х годов, когда серьезнейшим образом обсуждается проблема «Деятельность — это процесс или структура?» Затем Виталий Дубровский говорит: «Нет, это и не процесс, и не структура; это — система». Система, а значит, и процесс, и структура, да еще и организованность материала. Тогда же возникает необходимость введения т.н. «второго представления о системе» у самого Г.П. Щедровицкого.
В общей теории деятельности схемы стали основной единицей дискурса, исследовательского и теоретического мышления. В мыслительном дискурсе схемы используются в своих различных функциях. Во-первых, в функции онтологических схем, представляющих объект и реальность «как-она-есть-на-самом-деле» (знаменитая «позиция Господа Бога»). Во-вторых, в функции организационной схемы, когда схема становилась нормативной структурой организации нашей ситуации взаимодействия на семинаре. В-третьих, схема как проект, как модель потребного будущего. Мысль еще не высказана, но она уже изображена; она не оформлена в языке понятий, но уже имеет формы, может быть, пока символические, т.е. еще не отработанные в знаке и вообще в той или иной семиотике. Наконец, следует отдельно обсуждать само содержание схемы, т.е. какие мы употребляли виды и типы структур. Ведь это же целая история! Сначала это формульные схемы: схема парралелизма, двойной формы, схема двойного знания, схема замещения, схема многих знаний в содержательно-генетической логике. Потом появляются онтологические и организационные схемы с «человечками-морковками», о чем я уже говорил. Но самое главное, какие там структуры. Схема воспроизводства деятельности и трансляции культуры[2] — структурная схема, и требование особого чтения элементов и их связей. Никаких пространств там нет. Это, фактически, блок-схема, как в электротехнике. Вместе с тем схема акта деятельности[3], и, тем более, схема сферы деятельности, введенная Олегом Генисаретским, — это уже схемы морфологические. Это совершенно другой тип, где структурные описания, дают возможность морфологической интерпретации, которая, к тому же, может быть соотнесена с процессуальным описанием.
Итак, понятие схемы, процесс схематизации в дискурсе методологически организованного мышления, речемыслительной деятельности (это понятие появилось гораздо раньше, чем мыследеятельность, — 1973 г., Алма-Ата).
Мне кажется, что проблематизация сюжета «схемы и схематизации», вообще проблема семиотики в рамках методологии, — это первое. Схемы и схематизации в процессах интерпретации, понимания, чтения и разворачивания схем, т.е. проблема системно-структурной методологии в развитии содержательно-генетической логики («логике псевдогенеза»)[4] — это второе. Я не знаю, что говорилось о дисциплинах в методологии позже, в период реализации «СМД-подхода», — я не обращал на это специального внимания. Однако в 1978-м году эти проблемы были зафиксированы на одном из семинаров: «Теорию мышления мы запустили и не знаем, что с ней делать, к теории сознания мы еле-еле подбираемся, кое-какие мысли у нас есть по поводу рефлексии и ее механизма», и т.п. Главный тезис: у нас нет схем, т.е. нет тех схем, которые могли бы представить действительность обсуждения проблем в рамках выделенных методологических дисциплин.
Вместе с тем следует заметить, что за двадцать лет схем появилось достаточно много. С моей точки зрения, это схемы общей теории деятельности. Как нам эти новые авторские схемы интерпретировать в предметах методологии и соотносить с другими философскими доктринами – это и есть актуальнейшая проблема развития методологии школы ММК и Г.П.Щедровицкого.
[1] См., например, «О строении атрибутивного знания» в: Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М.: Шк. Культ. Политики, 1995. — Прим. ред.
[2] См., напр., «Об исходных принципах анализа проблемы обучения и развития» в: Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М., 1995. — Прим. ред.
[3] См., напр., «Исходные представления теории деятельности» в: Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М., 1995. — Прим. ред.
[4] См., напр., Тюков А.А. Методология современного психоанализа // Методологические концепции и школы в СССР. Новосибирск, 1992.