Я познакомился с методологией в 1989 году, когда учился на 3-м курсе Московского финансового института. Мой товарищ по идеологическим баталиям (Стас Розмирович, он сейчас большой специалист по инноватике) притащил меня на встречу с О.Б. Алексеевым. По-моему, Олег Борисович что-то довольно занудно говорил, всем своим видом демонстрируя отсутствие всякой заинтересованности в работе с нашим институтом. Однако в конце пригласил желающих приехать на оргдеятельностную игру и «самоопределиться».

Так я попал на вполне «взрослое» мероприятие – ОДИ по проблемам кооперации, которую проводил в подмосковном Софрино П.Г. Щедровицкий. Он мне даже сказал, что я теперь – «игротехник», и направил в группу, где были три человека откуда-то из Сибири: генеральный директор, главный инженер и бухгалтер автосервиса. Первое впечатление – ничего подобного я ранее не видел. Внешне – полный бардак, за которым вдруг проявляется интенсивная мыслительная работа коллектива участников (частью которого я стал). Неожиданные тезисы руководителя мероприятия, оригинальные проекты групп – все это меня, конечно, заинтриговало.

После этого было несколько семинаров Петра Щедровицкого для участников первого конкурсного набора в Школу культурной политики, а также ОДИ Г.П. Щедровицкого в Паланге по проблемам СЭЗ. Так я стал ШКП-эшником и я приобщился к методологии.

Думаю, что мое появление в Школе и увлечение методологией были связаны с первыми попытками реального самоопределения. К 20-ти годам я вполне осознал степень своей несвободы, и поэтому встреча с группой свободных и при этом весьма прагматично мыслящих людей, объявляющих свои ценности, строящих, как я тогда это понимал – «специальные средства освобождения», произвела серьезное впечатление.

Уверен, что свое образование я получил именно в Школе. Во всех сложных рабочих и жизненных ситуациях я опирался и опираюсь на внутреннюю позицию – «выпускник ШКП». Учеба, работа и жизнь в ней сформировали у меня основные рамки самоопределения – личностного, социокультурного и профессионального. Она открыла новые горизонты, оснастила средствами работы и методом, а также надолго оставила ощущение огромного числа недоделанных дел и недодуманных мыслей.

Я пришел в ШКП в период ее становления. Школа формировалась на нас – ее первых учениках. Ее организационный статус поначалу был совершенно непонятен, и как-то стал «проявляться» лишь по истечении достаточно большого периода времени. Да и название какое-то странное – «Школа культурной политики и менеджеров культуры при Союзе кинематографистов СССР»! Во всяком случае, декан моего факультета пребывал в убеждении, что я езжу на какие-то киносъемки. А объяснить толком, где я пропадаю вместо того, чтобы ходить в финансовый институт, было очень непросто.

Административная структура практически отсутствовала. Помню двух «администраторов» того периода – Сергея Зуева и Светлану Финогенову. Наверное, им приходилось как-то удерживать внешний контур ШКП, вступая в традиционные административные отношения с нашей материнской организацией, но нам это было совершенно незаметно (за что им спасибо!).

Отсутствие традиционной оргструктуры компенсировалось наличием «дядек»: С.И. Котельникова, В.Л. Авксентьева, О.Б. Алексеева, Б.М. Островского и Ю.М. Зендрикова, в которых мы могли видеть и «образцы», и «экспертов», и «руководителей проектов» и «тьюторов».

Вообще-то, ШКП скорее напоминала клубную структуру, чем учебную. Несмотря на разные стартовые способности, различную историю и интересы, отношения между стажерами Школы первого года были очень доброжелательными и во многих случаях стали по настоящему дружескими. Нас, конечно же, объединяла не работа или учеба, а Игра, Методология и Учитель.

Основным механизмом освоения методологии для меня стала оргдеятельностная игра. К ней нужно быть готовым, но к ней невозможно подготовиться. И в тот момент, когда ты признаешься себе в не-знании, ты делаешь первый шаг к тому, чтобы стать методологом. Знание формируется в Игре и после Игры. Помню, насколько серьезной проблемой часто становился выход из игры – вплоть до того, что на один-два дня я заболевал (по-настоящему, с высокой температурой, но без обычных насморков и кашлей).

Мы выращивали на себе определенные интеллектуальные функции. Одной из основных была функция понимающего мышления. В итоге за два-три года пространство нашего понимающего размышления расширилось до того, что мы могли обсуждать почти любую проблему. Но встал вопрос – а что же станет нашей (моей) практикой?

Это вопрос – о формировании собственной практики – оказался для меня ключевым и самым сложным. Одновременно он задавал необходимую определенность для выявления набора базовых идей, понятий и представлений, которые я должен был «вынести» из ШКП. Для меня ими стали понятия (идеи, представления) мыследеятельности и СМД подхода, программирования и организационного проектирования, полиэкранности и рефлексивного управления, реализации мышления и регионализации, рамок – типологического и рамочного мышления, системной инновации.

Культурная политика для меня – это метаидея, метатехнология. Я не самоопределялся в то время как «культурный политик», скорее считал, что моим предназначением должно быть выращивание на себе новых, но более «частных» практик мыследеятельности.

Основными темами, над которыми я работал во время учебы в ШКП и в которых, соответственно, «образовывался», были философия хозяйства, методология экономики, организационное проектирование и управление, а также валютно-финансовая инженерия как новый тип практики. Такой выбор определялся сохранением моей ориентации на хозяйственно-экономическую проблематику.

Тема моей выпускной работы в ШКП – «Методология экономики и проблемы валютно-финансовой инженерии». Начинал писать ее еще в финансовом институте как институтскую дипломную работу. Преподаватели были, конечно, несколько удивлены ее нетрадиционностью, но заинтересовались подходом (не по этой ли причине научный руководитель моего диплома сейчас возглавляет крупнейший банк России?!).

После окончания ШКП я провел несколько самостоятельных полномасштабных ОДИ с количеством участников до 70-80 человек:

«Построение высокотехнологичного сельскохозяйственного предприятия на базе АПК “Лада”» (Тольятти, 1991); «Медицинское страхование: проблемы и условия осуществления системной инновации» (Чита, апрель 1992); «Медицинское страхование и социальная политика в регионе» (Новосибирск, август 1992).

Впоследствии я неоднократно участвовал в играх, но сам их не проводил. Тип моей практики позволял мне ограничиваться редуцированными формами ОДИ.

В настоящее время основные направления моих профессиональных интересов – стратегическое программирование развития, политическое управление проектами и программами, антикризисное управление и организационное проектирование. Одним словом, работаю над тем, чтобы превратить развитие в бизнес!

Последние места работы – Министерство регионального развития РФ (имею награду «за личный вклад в создание министерства»!), телекомпания НТВ (руководил финансово-экономическим блоком), нефтехимическая компания СИБУР (вице-президент по финансам).