Став в 1981 г. директором московской школы, я мало что знал о ММК. И если откровенно, не больно думал о развитии этого института системы – все мои «потуги» были сосредоточены на поддержании его функциональности. И только лет через пять соотношение способов существования действительности как функционирующей и развивающей с позиции прожитого опыта стали волновать меня серьезно. Вот тогда и возникло имя Г.П. Щедровицкого. Все мои попытки увидеть его и услышать не следует считать успешными: очень быстро понял пропасть собственной неготовности следовать его мыслительной деятельности. Интуиция подсказывала искать контакты и учиться у тех, кто рядом: так я познакомился с П.Г. Щедровицким в Пущино, слушал его лекции, общался с коллегами и «молодыми волками» Школы культурной политики, одним словом, образовывался.

В конце 80-х в нашей школе сложилась первая серьезная команда, нацеленная на преобразовательскую деятельность, и впервые здесь появились методологи: мы проектировали социально-педагогический комплекс как локальную единицу педагогической практики. Первую игру с учителями школы проводили молодые, но очень амбициозные молодые люди (С. Краснов и Р. Каменский), ее апофеозом стало появление на заключительном пленуме их учителя Н.Г. Алексеева. Встреча с Никитой Глебовичем во многом предопределила наши дальнейшие привязанности к способам проектирования образовательных ситуаций.

А уже в 1991-93 гг., только-только «понюхав пороху», мы кинулись к распространению полученного опыта. Выражался он не только в навыках проектной управленческой деятельности, но и в попытках включения формата ОДИ в детскую среду. Была разработана даже концепция, получившая название «Интегративная игротехника». Череда игр в Челябинске, Йошкар-Оле, Когалыме, Дружковке и, наконец, Тирасполе в значительной степени закалили команду (Е. Ефремов, Д. Кулик, В. Редюхин, Н. Долгополов, М. Кряхтунов, П. Мейтув и др.), дали материал для долгой, но полезной рефлексии случившегося опыта.

Кроме того, в 1992 г., набравшись «окаянства», мы предприняли небезуспешную попытку воспроизводства методологических кадров для общего образования. В бывшем тогда Институте молодежи на факультете социальной работы была открыта уникальная специализация «Социально-педагогическое проектирование и консультирование». Кроме собственных сил, на короткое время к обучению привлекался и П.Г. Щедровицкий. Просуществовала специализация до 1997 г., осуществлено два выпуска, до сих пор в нашей школе трудятся несколько выпускников.

В середине 90-х мне посчастливилось близко пообщаться с несколькими учениками ГП (О.С. Анисимов, А.А. Веселов, Ю.В. Громыко). Это были разные по жанру коммуникации, но, что очевидно, – серьезно продвигающие мои профессиональные позиции. Произошло переформирование команды, изменилось ее место в школе – возникла служба социально-педагогического проектирования. У выпускников Института молодежи появились новые наставники, к Е.Н. Ефремову добавились И.Г. Назарова, Т.М. и А.Ю. Губановы.

Однако веховым следует считать наше близкое знакомство с В.А. Жегалиным и его супругой З.Т. Ивановой в 1997 г. В дальнейшем это вылилось в очень близкую дружбу и сотрудничество. За пять лет продуктивнейшей работы удалось создать проект школы будущего – «Школы мышления», разработать уникальные форматы мыследеятельностной педагогики – детско-взрослую академию «Окно в будущее» – и образовательную сессию как культурный образец мышления и деятельности. В настоящее время это успешно реализуется в нашем Центре образования, находит своих сторонников в Москве (экспериментальная и инновационная сеть по МД педагогике) и в регионах России.

Для меня Владимир Александрович стал не только проводником в теоретических осмыслениях идей Г.П. Щедровицкого, но и человеком, задающим нравственные границы профессиональной деятельности педагога. Из памяти это уйти не может.

И еще один штрих. СМД подход, используемый нами в работе по пониманию текстов, нашел свой отклик и в творчестве известного поэта и драматурга Е.Ф. Сабурова. Посмотрев на некоторые наши игровые «экзерсисы» (в 1999 г. нам удалось затащить его на одну из академий), Евгений Федорович «заболел педагогикой». Мы были осчастливлены не только его пьесами для детско-взрослой академии и нашего профессионального театра – он стал еще и идеологическим «вождем» разработок в области понимания художественных произведений, особенно это относится к отечественной литературе ХХ века.