Меня и Елену Мизулину давно воспринимают как единое целое, что, в общем, правильно. Однако наш путь и участие в движении методологов были разными.

В начале 80-х годов, теперь уже прошлого века, я обучался в философской аспирантуре. Занимался методологическим анализом. Занимался потому, что тема была такая: «Методологический анализ категории «свобода», потому что кафедра занималась этой проблематикой, потому что интересно было. Однако я и кафедра этим делом занимались на основе опубликованных и публикуемых текстов. Тексты были разные, интересные и не очень. И, честно говоря, различения философии как всеобщего метода познания и преобразования действительности и собственно методологии в рамках официальных философских структур тогда не было. Как, собственно, нет этого и сейчас.

Однако кафедра была маститая, настоящая, философская, а не идеологическая. По разным каналам к нам приходили кассеты сначала с лекциями М.К. Мамардашвили, а затем, для особо узкого круга,– и Г.П. Щедровицкого.

Свою аспирантскую роль я успешно выполнил, защитившись у В.С. Готта. В это время Лена поступила в юридическую аспирантуру по специальности «уголовный процесс», быстро защитила диссертацию по теме «Надзорное производство». Я наращивал свой педагогический и исследовательский темп. Лена преспокойно работала в Ярославском областном суде.

Однажды она сказала, что пришло приглашение принять участие в научной конференции. Показала программу. В конце программы конференции, организованной Институтом государства и права АН СССР, размещалась информация о том, что каждый вечер, с 20 часов, Сергей Попов и Петр Щедровицкий проводят методологический семинар по вопросам права. Среагировав на известную мне фамилию, я сказал: если будет время, то обязательно постарайся участвовать в этом семинаре. Она так и сделала.

Через неделю, приехав с конференции, Лена сказала: «Нам в университете преподавали не право. Право – это…». И началось…

Лена расшифровала полную стенограмму всех раундов семинара. Мы издали эту работу. Лена активно включилась в движение, организованное С.В. Поповым, связанное с проведением многочисленных выездных заседаний юридической школы. Все это кончилось тем, что стало ясно – появилась новая модель власти, права, суда и правосудия.

Я же после повышения квалификации на философском факультете Ленинградского университета с осени 87-го «залетел» в политику и быстро обосновался на неидеологической должности (без подписи) заведующего сектором идеологического обкома КПСС Ярославской области. С этой позиции удалось «пробить» для Елены место старшего научного сотрудника для написания докторской диссертации, что собственно Лена блестяще сделала уже в 91-м году. Ее монографию «Уголовный процесс: концепция самоограничений государства» профинансировал С.В. Попов, а издал Тартуский университет. Так началась двухгодичная битва с «советской уголовно-процессуальной наукой», завершившейся успешной защитой докторской диссертации в… Институте государства и права в феврале 1993 года.

Во времена тотального взрыва отечественного, инквизиционного советского уголовного процесса, проводимого Еленой на теоретико-методологическом уровне, я не дремал и организовал совместно с С.В. Поповым цикл обучения по проблемам приватизации, а затем совместно с П.Г. Щедровицким – большую недельную игру по проблемам образования. Игра проходила в Кремле Ростова-Великого. Интересно, что многие разработки этого проекта сегодня последовательно и попеременно используются Министерством образования и модераторами Национального проекта «Образование».

Потом пошли раунды обсуждения новой Конституции, многочисленные проекты, завершившиеся победными избирательными кампаниями в Совет Федерации и Государственную Думу.

Мы с Еленой вошли в новую политическую эпоху уже не юристами, хотя правоведами оставались и остаемся по сей день. Мы вошли на плацдарм высшей законодательной власти и представительной политики и в полной мере использовали методологический ресурс.

Что сделали и что получилось – не нам судить. Но, будучи 10 лет в публичной политике, смею заверить, что каждый из нас, особенно Елена, будучи Депутатом Государственной Думы и Членом Совета Федерации, не раз применяли наработанные методологами приемы и способы организации и трансляции собственного мышления и деятельности.

Одно можно сказать, что страна живет по новым, не инквизиционным уголовно-процессуальным технологиям, а я «штурмую» новый проект – «Политология права», идея которого зародилась на игре С.В. Попова летом 2002 года.

Что-то еще будет, я не сомневаюсь, как не сомневаюсь в успехах тех методологов, с кем мы знакомы и сотрудничаем постоянно.

В заключение позволю себе высказаться о значимости вклада методологии, как ее выстраивал ГП с соратниками по ММК, в культуру.

Если одной из граней методологии считать схематизацию, то это – новый-старый прием идеализации, работающий «поверх» понятий. Фрагмент учения И. Канта о схемах и схематизации не только не снят с повестки дня, но требует своего продолжения и разработки. В этом смысле вклад ММК предельно значимый и важный.

Второй момент. ММК – это постоянно развивающаяся инновационность. Я не склонен преувеличивать роль инноваций как таковых, но на определенном этапе они крайне необходимы.

Таким образом, схемы и инновации – вот тот тренд, который в моем понимании выражает значимость методологии и методологической работы.