В 1980 или 81-м году я встретил на углу улиц Cкрипника и Чернышевского Валеру Проскурнина. Он стал жарко рассказывать о каком-то московском философе, который приезжал в Харьков и еще приедет проводить игру.

К этому моменту я выше крыши начитался советских философов и испытал от них ужасное разочарование. Перспектива знакомства еще с одним меня не зажгла.

Потом Миша Заика рассказал, что был на этой игре (И-12). Слушает и ни слова не понимает. Тогда он стал непонятные слова записывать на бумажечку, потом составил из них грамматически правильное вопросительное предложение и задал Георгию Петровичу вопрос. И получил ответ! Словом, бред полный.

Спустя несколько месяцев я зашел на семинар по АРИЗ (Алгоритм решения изобретательских задач, Г.С. Альтшуллер – было такое движение, чем-то похожее на методологическое), который вел Проскурнин, и обнаружил, что обсуждается какая-то Одесская игра (потом оказалось, И-15). Все обсуждение показалось полным бредом, но зацепило. Я яростно возражал, потом проспорил с Валерой еще несколько часов, потом прочитал несколько текстов ГП и поехал на следующую игру.

Это была игра по проблематизации. Я всегда считал себя умным человеком. Но из игры понял лишь, что это что-то очень важное и интересное. Поразил ГП и ее атмосфера. Начал читать тексты и ездить на игры. В то время я работал в Харьковском политехе. У меня был разумный начальник, и мы с ним решили, что я потеряю чуток в зарплате, но перейду на должность, которая позволит ездить на игры как в командировки.

Какое-то время жизнь измерялась играми – И-19 (по целям), МИНХ, Союзмор, Вышний Волочок…

Вдруг заметил, что, возвращаясь в Харьков, рассказываю Сереже Содину (потом и он этим заболел) одно и то же. Встревожился – и на год объявил мораторий на игры.

За год прочитал много «раннего» ГП, многое из «философского минимума» (ходил по рукам составленные им такой списочек) и сказал себе так: ты, ВВ, в состоянии методологом не быть (это из Райкина: «ты, Иванов, в состоянии пропагандистом не быть… сила в словах у тебя есть, только ты их расставить не можешь»). А игротехником, черной костью, ты быть не желаешь. Займись-ка, дружище, образованием. Оно тебе интересно, вот его и развивай.

С тех пор ездил в основном на игры по образованию, читал хорошие книжки по образовательной тематике (например, Петр Щедровицкий мне посоветовал Отто фон Вильмана).

В 88-м году сделал у себя в Политехе лабораторию НИЛ ВИО (высшего инженерного образования). Заманил туда Сережу Содина, переманил у Ковриги Веру Данилову, и появилось то, что потом называли «харьковским бревном». Как-то очень ладно пошло у нас. Апофеозом был Обнинский сборник по методологии инженерии. Каждый из нас опубликовал там по статье; свою ныне читаю и поражаюсь: очень наивно, но очень интересно.

Это была статья о популятивных объектах. Потом мы провели игру, которую организовали популятивно. Мне очень понравилось.

В это время я стал понимать, что игры для меня немножко мучительны. А Сережа с Верой увлеклись НЛП. Я бесился, что они перестали заниматься инженерным образованием, но вскоре сам заразился НЛП и, прежде всего, Эриксонианским гипнозом.

Сейчас я им и занимаюсь – в рекламе, в бизнес–консультировании, в исследованиях разных. Провожу тренинги, группы.

Я никогда не считал себя методологом или игротехником. В движении я был маргиналом, с иронией относился и отношусь к адептам. Думаю, что меня не устраивала некоторая «бесчеловечность» методологии. Не схватывала она такую мелочь, как человек. Сам ГП решал человеческие вопросы «на ручном управлении», а методология выносила их за скобки. Думаю, что деятельностный или СМД подход должен отвлекаться от человека, но в какой-то момент я понял, что это не мое. Тем не менее, твердо знаю, что из трех важных поворотов моей жизни (к АРИЗ, методологии и психотехникам), поворот к методологии – самый важный.

Моя сегодняшняя философия жизни не приемлет Учителей с большой буквы. Но эта же философия позволяет делать исключения. И Георгий Петрович – такое исключение. Мне не важно, относился ли он ко мне, как к ученику. Но он меня многому научил самим фактом своего существования. В основном это такие вещи, которые не назвать словами. Я, как многие из нас, был им одержим. В такой одержимости есть риск потерять себя, но именно через нее схватывается самое важное и ценное – некая человеческая цельность. Риска стать маленьким «гп» удалось избежать. Но некоторые стороны личности ГП я считаю уникальными дарами. Прежде всего – чувство процесса. Даже в «процессуально-ориентированной» психотерапии мало кто работает процессуально, как это было на его играх. И это искусство насыщать ситуативный процесс блестками мышления. Сегодня психотехники не злоупотребляют мышлением, так что я выделяюсь на общем фоне.

И главное: я стал выше всего ценить осмысленность. Сейчас просто не могу заниматься бессмысленными вещами.

Меня до сих пор волнует образовательная проблематика. Практически это выражается в тренингах по Эриксонианскому гипнозу, которые я считаю удивительными. Недавно написал в «Кентавр» статью по образовательной проблематике. Называется «Бубен шамана».

С грустью слежу за тем, во что превратилось движение сегодня. Посещаю сайт circle.ru, читаю «Кентавр», встречаюсь иногда с кем-то из старых бойцов и чувствую, что с уходом Георгия Петровича в движении осталось место только для музейной работы. Никому, кроме него, эта ноша оказалась не по силам.